Книга Второй и Первая, страница 23 – Александра Плен

– Дурацкая шутка, – произнесла она расстроенно.

А я не сказал, что это была совсем не шутка, по крайней мере с моей стороны.

Я не считал себя благодетелем. Я просто подтолкнул ее, дал шанс. А уже воспользовалась им она сама. Если бы у Ники не было таланта, то и кафе не получилось бы таким модным, и магазин игрушек Бориса Николаевича – таким популярным. На одной протекции далеко не уедешь. Бизнес не любит выброшенных на ветер денег, и Нике не стали бы давать работу ни во второй раз, ни в третий.

За три месяца Ника стала гораздо уверенней в себе (в противоположность мне). Ей начали давать серьезные проекты, приглашать на консультации. Она стала больше зарабатывать и, как следствие, лучше одеваться. Я и так считал ее самой красивой женщиной на свете, а сейчас она превратилась в ослепительную. Замечая восхищенные мужские взгляды в ее сторону, я стал ловить себя на мысли, что дико ревную. Неприятное чувство. Так и до депрессии недалеко.

И все равно мне нравилось, что происходило сейчас с нами. Потому что та пропасть, которая была между мной и Вероникой два года назад, и сегодняшние отношения – небо и земля. У меня появилась надежда на совместное будущее, пусть через год, два, пять лет. Это лучше, чем жуткое «никогда».

Нравилось заново впрягаться в работу, возобновлять бывшие связи, почти утерянные за год, искать новых поставщиков, ездить на фермы, самому тестировать мясо, рыбу, фрукты, зелень. То, от чего я отвык, прохлаждаясь в Мексике. Нравилось забегать на кухню и соревноваться с шеф-поваром, кто круче. Даже иногда стоять за стойкой, подменяя отлучившегося бармена. А может быть, мне просто хотелось покрасоваться перед Никой? Показать, что я не только супермачо, но и руками умею работать?

Я так и не смог разузнать, о чем они говорили со Светланой на открытии «Ники». После праздника Вероника стала другой. Раньше она смотрела сквозь меня, будто я был чем-то неодушевленным, вроде картины на стене или статуи в углу. Сейчас же ее взгляд сверлил во мне дыры, словно она хотела залезть мне под кожу и узнать, что у меня внутри.

Пусть залезает. Я желал этого больше всего на свете! Как же хочется, чтобы она сама дотронулась до меня, прижалась, обняла, взъерошила волосы, поцеловала, намекнула, хоть взглядом, хоть жестом, что я тоже ей нравлюсь.

Но увы. Сейчас Ника сидит напротив, на расстоянии вытянутой руки, а кажется, что на другом конце континента. Красивая, грациозная, далекая, как звезда на небе. Тонкие пальчики неосознанно гладят ножку бокала с белым вином. Кстати, уже вторым. Только сейчас я заметил, что она нервничает, словно готовится к серьезному разговору и набирается смелости.

Стало тревожно.

Ника одним глотком опорожнила бокал и решительно отставила его в сторону.

– Слушай, тебе не кажется, что наш конфетно-букетный период малость затянулся?

Я вздрогнул и ошарашенно уставился ей в лицо. Что? Что она сказала?

– Почему ты больше не приглашаешь меня к себе домой на ужин?

Не верю своим ушам. Готовился услышать совсем другое. Типа ей надоело со мной встречаться, это ни к чему не приведет и она никогда не сможет меня полюбить…

– Но, – мой голос был похож на скрип несмазанной телеги, – мы только что поужинали.

Боже! Что я говорю? Идиот!

– Я бы с удовольствием выпила кофе, – кривовато улыбнулась Ника и покраснела.

Да, мне пора давать приз за тупость!..

Я не глядя вытащил несколько купюр из портмоне, бросил на стол. Сердце гулко колотилось в груди, руки дрожали, как у алкаша. Как пацан, честное слово, в первый раз ведущий девушку в пустую, оставленную родителями хату. Из головы вылетели все мысли, остались только те, что ниже пояса.

Я выставил локоть, Ника вцепилась в него, как за спасательный круг. Мы молча пошли на стоянку, сели в машину. Искоса наблюдая за сосредоточенной девушкой, я поймал себя на мысли, что она не такая уж и смелая, какой хочет казаться. Щеки полыхают, движения суетливые, резкие, дыхание прерывистое.

Только бы она не передумала и не повернула назад, боюсь, у меня тогда случится самая натуральная истерика… ну, или я ее просто изнасилую… Тоже вариант.

Ни одной умной мысли в голове. Руки механически ведут машину, поворачивают куда надо, нажимают кнопки. Ника притихла на соседнем сиденье, только пальчики живут своей жизнью, перебирая пуговки на манжетах плаща.

Парковка, лифт. Надо взять себя в руки, успокоиться, как-то отвлечься, но единственное, на что я способен сейчас, это не наброситься на нее с поцелуями, когда мы стоим на расстоянии полуметра в тесном зеркальном пространстве.

Еще никогда коридор от лифта до квартиры не казался таким длинным. Я почти уговорил себя не спешить, дать Нике время. И даже если мы просто попьем кофе и посмотрим кино, я буду счастлив. После трех месяцев неопределенности и сомнений хоть какой-то прогресс. Не слишком-то я и уверен в себе, как оказалось.

У меня оупен. Прихожая, коридор, гостиная и кухня в одном огромном пространстве. Двери только в две спальни и там же – в ванные комнаты. Я прислонился к входной двери, заложил руки за спину и вцепился в ручку, чтобы удержать себя на месте.

– А она здесь хорошо смотрится. – Ника подошла к своей картине и провела пальцем по резной рамке из красного дерева.

– Еще лучше смотрелся бы здесь оригинал, – тихо буркнул я.

Ника застенчиво улыбнулась и двинулась кругом по гостиной, трогая кончиками пальцев то угол дивана, то край журнального столика, то спинку стула. Я, как завороженный, не отрывал взгляда от ее рук. В паху не огонь, там все расплавилось к чертям, как в доменной печи. Тело тряслось как в лихорадке. Похожее состояние было, когда я болел гриппом и почти умирал от сорокоградусной температуры: жутко знобило, мышцы вибрировали, как натянутые струны, перед глазами красная пелена.

Вероника подошла к двери спальни, бросила на меня косой взгляд и взялась за ручку.

– Можно посмотреть?

Дверь скрипнула и отворилась. Вероника и спальня. В мозгу эти два слова мгновенно трансформировались во взрывоопасную смесь, вот-вот рванет. И рвануло. От выдержки ничего не осталось.

Я резко оттолкнулся от двери и попер на девушку. Неотвратимо, как танк.

Наверное, было что-то в моем лице, глазах такое, что Ника побледнела.

– А как же кофе? – пискнула она испуганно.

– К черту кофе! – остановить меня сейчас могла бы только противотанковая ракета, и то не сразу.

Девушка отступила спиной вглубь спальни и застыла напротив застеленной кровати. Я с трудом остановился в проеме, отчаянно вцепившись пальцами в короб, буквально вгрызаясь ногтями в мягкое дерево. Прикрыл на секунду глаза. Нет, так не пойдет! Я же обещал себе ее не трогать, не принуждать. Сдерживался же как-то три месяца, и сейчас смогу. Буду рычать от злости, скрипеть зубами, выть от тоски, но я пальцем ее не трону. Никогда.