Книга Красивые вещи, страница 78 – Джанелль Браун

Она так плотно наматывает поясок халата на руку, что у нее белеют костяшки пальцев.

– Черт! – вырывается у меня. – Но я же его видела, мама. Он был засранец. Не мог он тебе понравиться.

Мать лукаво улыбается мне:

– Ну что ж, зато мне очень даже нравилось, как он оплачивал наши счета.

И тут я вспоминаю, как той весной вдруг прекратились наши проблемы с деньгами. А я приписывала это хорошим чаевым матери в казино «Фон дю Лак». Но все же я не до конца верю ей. Выудить у воротилы бизнеса какие-то несколько сотен долларов на оплату горящих счетов? Ну нет, мать конечно же замахнулась бы на что-то покруче этого.

– А что еще?

Мать явно в растерянности.

– Ну ладно. Ты ведь его шантажировала, так?

В глазах матери вспыхивают злорадные огоньки. Я вижу, что ей ужасно хочется все рассказать мне, что она почему-то очень гордится собой. Ее губы кривятся в усмешке.

– Сказала, что беременна. Грозила сохранить ребенка. Припугнула его слегка, чтобы он мне денег дал на аборт. Тогда я бы уехала.

Мне хочется плакать. Какая пошлость, какая гадость.

– Но как? Разве тебе не понадобился фальшивый результат УЗИ и теста на беременность?

– Была одна девушка, со мной в казино работала. У нее плохи были дела, она залетела, и ей срочно потребовалась наличность. Она дала мне свою мочу, чтобы я пописала на тестер и показала Уильяму в случае чего. Кроме того, она собиралась сходить в клинику под моим именем и получить результаты УЗИ. Я собиралась дать ей пять тысяч долларов, когда все будет сделано.

Я обращаю особое внимание на слово «собиралась».

– Но ничего этого делать не пришлось, верно?

– Кое-что… изменилось. Неожиданно. – Мать вздыхает.

Я мысленно перебираю события того года. Вспоминаю шелковый шарф, который стала носить мать на шее, а еще ночи, когда она являлась домой на рассвете из-за «поздних смен» в казино, а еще то, что у нее слегка изменился привычный цвет волос. И тут мне приходит в голову ужасная мысль. – Ты тогда знала о том, что было между мной и Бенни?

Мать качает головой:

– Это началось до того, как я про вас узнала. Да и не знала я ничего наверняка, детка. Ты ведь мне ничего не рассказывала, ты была такой… скрытной. Настоящий подросток со своими секретами. В тот день, когда я познакомилась с Бенни в кафе, мне показалось… ну, вы так смотрели друг на друга, но наверняка я не знала. Не знала до тех пор, пока… – Она умолкает.

– Пока Либлинги тебе не позвонили? Пока нас не вышвырнули из города?

– Нет. – Мать какое-то время молчит. – В Стоунхейвене…

Ее глаза снова становятся темными и далекими. В Стоунхейвене? И тут все доходит до меня с убийственной ясностью. В тот день, когда отец Бенни застал нас с ним в постели… что он вообще делал в Тахо? Может быть, нас выдала Лурдес? Она ли подсказала ему, где нас искать? Или он направлялся в домик смотрителя на собственное тайное свидание?

– В тот день ты была с Уильямом Либлингом в Стоунхейвене, да? Когда он застукал нас с Бенни в домике смотрителя.

Ты была там.

Мать часто моргает. Ее глаза наполняются слезами.

– О боже, мама.

Мне плохо. Я представляю, как моя мать прячется в кустах около домика смотрителя и слушает, как Уильям Либлинг меня оскорбляет. Я помню, каково это было – стоять голышом перед незнакомым сильным мужчиной, который злобно выпалил, глядя на меня: «Ты – никто!» Теперь я просто в гневе на мать за то, что она не вбежала в домик и не защитила меня. Я вскакиваю с дивана и начинаю ходить из стороны в сторону перед журнальным столиком.

– Почему ты его не остановила?

Мать отвечает так тихо, что я едва различаю слова:

– Мне было стыдно. Мне не хотелось, чтобы ты знала, что у нас с ним что-то было.

Я резко останавливаюсь и замираю:

– А как ты вообще там оказалась?

Мать снова молчит.

– О, ради бога, мама. Я двадцать раз спрашивать не буду. Просто скажи.

Мать смотрит на туго обернутый вокруг пальцев поясок халата, сжимает его еще сильнее и тут же отпускает. Когда снова начинает говорить, ее голос звучит медленно и с натугой. Она словно бы взвешивает каждое слово, отмеряет чайной ложечкой.

– Его жена уехала из города, – произносит она, вспоминая давние события. – Он привел меня туда, к тому домику. Я первый раз оказалась в Стоунхейвене, но в большой дом он меня не повел. В тот день я как раз собиралась сказать ему, что беременна. Тест у меня был с собой… и контейнер с мочой моей знакомой – на тот случай, если бы он не поверил. Но он открыл дверь коттеджа, и мы тут же услышали, как вы… – Голос матери слегка дрожит. – Я выбежала, а он тоже хотел, но задержался. Ну, я спряталась и стала ждать. – Она встречается со мной умоляющим взглядом. – А потом он вернулся и был просто в бешенстве. Так злился, так злился!

– На меня?

У моей матери поднимается и опускается кадык.

– На нас. Он решил, что вы с Бенни… что мы с тобой сговорились. Что мы вдвоем нацелились на его семейку. Он просто был вне себя от этой паранойи. После этого у меня всякие мысли отпали заговорить с ним о моей мнимой беременности.

В ее голосе вдруг появляется что-то вроде обиды обвинения, и я в ужасе понимаю, что она может вправду винить меня за то, что я помешала ее шантажу.

– В общем, вот как все вышло. Все было кончено. Он меня бросил.

– И заставил нас уехать.

Долгая пауза.

– Да? Так, мама? Вот почему мы так срочно снялись с места? Он решил убрать нас из Тахо, потому что хотел разлучить нас с Бенни?

Я задаю этот вопрос, но уже понимаю, что это не так и никогда не было так. Я помню, как в тот день мать все время отмалчивалась, как не хотела толком ответить мне, что же такое сделали Либлинги, чтобы прогнать нас из города. Она не меня защищала, а себя.

Мать приподнимает голову и смотрит на меня. Ее глаза полны слез.

– Нам были нужны деньги, Нина… наши счета. Без него я не смогла бы… Это было слишком трудно.

Я тяжело опускаюсь на диван, пружины стонут под моим весом. Из подушки вылетает легкое облачко пыли. Ну конечно. Письмо. «Мое молчание обошлось тебе слишком дешево. Я стою больше, чем ты мне заплатил в прошлом июне».

– Мы уехали из Тахо, потому что ты шантажировала его? Господи, теперь все понятно. Ничего удивительного, что Бенни со мной потом разговаривать не пожелал.

– Нина. – Моя мать жмется к углу дивана. – Мне очень жаль насчет Бенни. Но ведь то, что у тебя с ним было, это же… это не могло длиться долго.

– Ну и как же вы сторговались, мама? – кричу я, глядя на мать, и понимаю, что почти наверняка меня слышит Лайза в своем доме по соседству, но не могу сдержать охвативший меня гнев. – Что ты от него потребовала?