Книга Восемь лет до весны, страница 27 – Владимир Колычев

– Кто сказал?

– Ну, люди говорят, – уклончиво ответила Дульсинея. – И отец твой на меня наехал. Чтобы я ни с ним, ни с тобой.

– Ты со мной.

– Знаешь, а мне нравится быть подарком, – немного подумав, с игривой улыбкой сказала она и провела языком по губам, усиливая их блеск, и без того сочный.

– А ты подарок?

– Ну, если твой отец сам меня попросил за тобой смотреть.

– А Виталик?

– Виталик не просил. Он сволочь самая настоящая, – со вздохом проговорила Дульсинея.

Молчание – знак согласия, именно поэтому я ничего не сказал.

– Живет с моей сестрой, а спит со мной.

– Когда?

– Что когда?

– Когда спал?

– Ну, вообще.

– А в последний раз?

– Ты что, ревнуешь? – осведомилась Дульсинея и просияла.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Смеется тот, кто смеется последним. – Она хитромудро улыбнулась и подсела ко мне.

Дуська говорила вовсе не о смехе. Я должен был переметить ее после Виталика. Именно это она и предлагала мне сделать. Ну и как я мог относиться к этой блудливой душе всерьез?

– Посмеемся? – спросила она и вдруг добавила: – А ты меня не заразишь?

– Чем? – Я оторопело глянул на нее.

Вообще-то это мне следовало задать ей такой вопрос.

– Моргом, конечно же. Как там, холодно?

– Ну, если никто не греет, то да, – сказал я, обняв Дульсинею.

– Я нагрею! – сказала она и поднялась.

С водой Дуська возилась долго, нагрела большую кастрюлю, смешала горячую с холодной, поставила на веранде таз для стирки. Она раздела меня и заставила забраться в эту купель.

Дульсинея мыла меня долго и аккуратно, старалась не намочить рану. Потом она уложила меня в постель, быстро разделась и забралась под одеяло. Температура моей крови мигом поднялась до точки кипения.

Вслед за этим я долго остывал, наслаждался ощущениями, которые эта женщина вырвала из меня своей неуемной страстью. Мне было так хорошо, что я готов был получить вторую пулю, лишь бы Дульсинея оставалась моей сиделкой.

И ужином она меня накормила, и укол сделала, а на ночь легла ко мне в постель.

– Видел бы нас Виталик, – сказала Дуська, аккуратно прижимаясь ко мне.

– Собака на сене.

Я чувствовал, как поднимается температура, но это меня ничуть не пугало. Лечение назначено, антибиотики уже в моей крови, и Дульсинея рядом. Она хоть и не ангел, но с ней спокойно.

– Тебя-то он не укусит.

– Ты думаешь?

– Так ты ведь ему жизнь спас. Он сам говорил.

– Виталик со мной уже за это расплатился.

– Мною?

– Пулей.

– Какой пулей?

– Нормально все будет, – сказал я.

– Что нормально?

Я не ответил. Потому как сам не знал, чем закончится вся эта история. Вдруг менты навестят меня раньше, чем Виталик? А если нет, то смогу ли я выстрелить в своего родного брата?

– А зачем тебе пистолет?

– Чтобы ты спросила.

– Я серьезно!

– Я тоже. Все очень серьезно, – сказал я не ей, а самому себе.

– Не хочешь со мной говорить?

– Говорилка у меня слабая.

– Молчу-молчу.

Температура поднялась, но меня не беспокоила, кошмарами я не страдал, за ночь вполне выспался.

Утром я чувствовал себя хорошо, с аппетитом позавтракал и с удовольствием пригласил Дульсинею к себе в постель.

Мы уже заканчивали, когда вдруг открылась дверь, и в комнату зашел Виталик. Дульсинея пискнула, перевернулась на спину и с головой накрылась одеялом.

– Нехилые у вас тут процедуры, – с ухмылкой сказал Виталик и с неприязнью глянул на меня.

– У тебя для этого Клава есть, – в том же тоне ответил я.

– Клара. Я просил называть ее так.

– А Розочку ты как называл? – спросил я, нащупав пистолет, лежащий под подушкой.

Он был заранее снят с предохранителя. Мне оставалось только нажать на спусковой крючок.

– Я говорил с ним, он не понял, – заявил Виталик и посмотрел на меня холодно, свысока.

– Конечно, говорил, – с едкой усмешкой сказал я. – И он согласился…

– Не трогать тебя, – закончил он мою фразу.

– А зачем он тогда передал мне привет от Виталика?

– Когда он передал тебе привет от Виталика?

– А когда стрелял. Это ведь ты заказал меня.

– Тебе лечиться надо.

– Есть вещи, которые нельзя прощать, – словами отца сказал я и выдернул из-под подушки пистолет.

– Ты точно больной. – Виталик пытался изображать невозмутимость, но краска схлынула с его лица.

Дульсинея высунула голову из-под одеяла, в испуге глянула на пистолет.

– Леня, не надо!

Но словом она меня остановить не могла, ударить по правой руке тоже, потому что находилась слева от меня. Промазать я мог только по своей вине. Я находился в неудобном положении, моя рука дрожала от напряжения, перед глазами все плыло. Я выбрал не самое удачное время для стрельбы по брату и все же должен был это сделать.

– Извини, но я не могу тебя простить! – сказал я и уже начал давить пальцем на спусковой крючок, но в комнату вдруг зашел Валера.

– Эй, ты что, очумел?

Дульсинея лежала как мертвая, не шевелилась.

Валера, не задумываясь, оттолкнул Виталика, занял его место, закрыл брата своим телом. А мой палец уже почти выжал слабину на спусковом крючке. Еще чуть-чуть, и я выстрелил бы в него.

– Уйди! – сказал я и опустил руку с пистолетом.

Но Валера уже не пытался взывать к моему разуму. Он резко шагнул ко мне, вырвал пистолет из моей руки и замахнулся на меня.

– Валера, не надо! – пискнула Дульсинея.

– А ты заткнись, шалава! – огрызнулся он, но бить меня не стал, отошел и передернул затвор пистолета.

Патрон, кувыркаясь, упал на стол и звонко стукнул по чашке, стоявшей на нем.

– Придурок, он же заряжен! – качая головой, сказал Валера.

Виталик же изображал невозмутимость.

– Я не заказывал тебя, – спокойно проговорил он.

Я закрыл глаза, не собираясь разговаривать с ним. Не смог я выстрелить, облажался. Теперь его очередь спрашивать с меня. Пусть убивает, лишь бы только кота за хвост не тянул.