Книга ХОХО. Целую. Обнимаю, страница 57 – Акси О

— Хм-м-м… — Я прислоняюсь спиной к стене лифта. — А что вообще могут сюда доставить?

— Да что угодно, только скажи.

Я задумчиво постукиваю кончиком пальца по губам.

— Хочу мороженое с двойной порцией сливочной помадки, вафли и чачжанмен.

— Готово.

Лифт останавливается на третьем этаже. Когда двери открываются, я вижу короткий коридор, который ведет в огромную танцевальную студию с зеркалами от пола до потолка. На другой стене выложены логотип и название компании «Джоа Энтертейнмент».

— Я уже видела эти комнаты, — говорю я. — В твоих видео с танцевальных репетиций.

— Ты их смотришь?

— Ты мой парень. Будь уверен, что я посмотрела абсолютно все видео с тобой, даже фанатские, которые подробно расписывают доказательства того, что вы с Натаниэлем встречаетесь.

— Какой позор, — отвечает Джеву. — А я-то думал, что мы хорошо скрывались!

Мы заходим еще в несколько похожих комнат на том же этаже, только поменьше. Некоторые заняты взмокшими от пота ребятами тринадцати-шестнадцати лет. Когда мы с Джеву заглядываем, все они останавливают репетицию и кланяются, называя его «сонбэ».

Мне они тоже кланяются, поэтому я повторяю за Джеву, вежливо кивая в ответ.

— Это трейни, — поясняет тот.

Затем мы спускаемся на второй этаж, где он показывает мне кабинет с длинным столом для переговоров, который используют для корпоративных встреч. Последней остановкой нашей экскурсии становится студия звукозаписи. Джеву отлучается ненадолго, чтобы сделать заказ, и вновь присоединяется ко мне.

Студия выглядит довольно маленькой, ее скудную меблировку составляют только кожаный диван и низкий столик. Большую часть пространства занимает панель управления, напротив которой за стеклом находится комната с микрофоном, свисающим с потолка.

— Когда я не в зале для репетиций, то обычно прихожу сюда или в соседнюю комнату, в которой есть все инструменты. Прямо перед летним турне мы собираемся выпустить расширенный альбом, в который войдут несколько новых треков. Могу дать тебе послушать один из них, если хочешь.

— Послушаю с огромным удовольствием, — заверяю я, заставив его улыбнуться.

Джеву садится в одно из огромных кресел за панелью управления, а я занимаю соседнее и разворачиваюсь лицом к нему.

— Вот. — Он передает мне большие шумоподавляющие наушники, немного колдует над панелью управления, и музыка окутывает меня.

Услышав низкие, прекрасные звуки виолончели, я вскидываю взгляд на Джеву, и он кивает, широко улыбаясь. Вскоре к ней присоединяется целый оркестр: скрипки так и берут за душу, задевая чувствительные струны, а когда в мелодию одновременно вступают электрическая гитара и барабаны, у меня по всему телу пробегают мурашки. А ведь это только вступление, и дальше — еще лучше.

Мелодия просто великолепна. Когда к музыке добавится вокал, она вырвется за рамки жанра. Мне остается только гадать, насколько поразительный танец поставят под такую песню.

Когда последние ноты затихают, я снимаю наушники и выдавливаю, не в силах передать все обуревающие меня чувства:

— Я обожаю эту песню.

— Да? Я рад это слышать. Она немного отличается от нашего привычного стиля — думаю, это потому, что все приняли участие в ее создании. Сун придумал мелодию, я пишу слова, Йонмин — свою часть для рэпа, а Натаниэль работает с хореографом. На эту песню повлиял и интерес Суна к року, и любовь Натаниэля и Йонмина к кей-попу девяностых, и мое любопытство к экспериментам со звуком и смешению жанров. Это многовато для одной песни, но…

— Она невероятна.

Джеву закусывает губу.

— Ты правда так думаешь?

— Да! Она правда такая классная! Жаль, ты не можешь почувствовать то же, что я сейчас. Я просто поражена, у меня сердце вот-вот из груди выпрыгнет. Я и представить не могу, какой она станет, когда к ней добавятся слова.

— Я как раз над ними работаю.

— Покажешь мне?

Он смеется:

— Думаю, я немного подожду, пока не закончу всю песню, чтобы ты могла получить полное впечатление. Обещаю: ты услышишь ее одной из первых.

Раньше я бы обрадовалась этому, но в сознании всплывает фраза, которую он обронил до этого: альбом выпустят перед их летним турне. А буду ли я вообще здесь, чтобы услышать эту песню? В последнее время я занималась подготовкой к прослушиванию, и чем ближе презентация, тем больше у меня работы. А теперь еще и Джеву нужно готовиться не только к выпуску нового альбома, но и к гастрольному туру? Когда же нам видеться?

— Честно говоря, — продолжает Джеву, опустив глаза и проводя рукой по панели управления, — я немного переживал, потому что это я предложил включить в альбом такую песню. Я боялся, что веду группу куда-то не туда. Но… — Он вскидывает взгляд и смотрит мне в глаза. — Я доверяю твоему мнению. Если тебе нравится, то я уверен, что все делаю правильно.

От силы нахлынувших эмоций у меня сбивается дыхание. Потому что я хочу быть рядом и когда Джеву нужна поддержка, и чтобы видеть его в такие моменты, как этот, когда он оказывается в шаге от создания чего-то великолепного.

Точно так же я хочу, чтобы он проходил вместе со мной через мои взлеты и падения, какими бы они ни были.

Но как это возможно, если мы живем в разных странах и стремимся к разным мечтам: он — айдол в группе, о которой вот-вот услышит весь мир, а я — виолончелистка, желающая выступать на концертах? К тому же я даже не знаю, смогу ли достичь своей цели, отменяя репетиции, чтобы побыть с ним.

— Где здесь уборная? — внезапно спрашиваю я.

Джеву моргает, явно сбитый с толку, и выпрямляется в кресле, в котором сидел, наклонившись вперед, словно хотел быть ближе ко мне, даже несмотря на камеры под потолком.

— Когда выйдешь, по коридору налево.

— Я быстро. — Я разворачиваюсь в кресле и выскакиваю в коридор, ориентируясь по его инструкциям.

Дойдя до туалета и поплескав в лицо холодной водой из-под крана, я зависаю перед зеркалом, глядя в отражение пустым взглядом.

Да что со мной такое? Почему я так остро реагирую?

Просто… я чувствую, что влюбляюсь в Джеву сильнее и сильнее, но в то же время обратный отсчет до презентации, операции хальмони и моего отъезда из Кореи тикает все быстрее. И это… как-то слишком.

Когда я возвращаюсь, Джеву в комнате нет, вместо него на кожаном диване сидит Сун.

Я мешкаю, не понимая, стоит ли мне уйти.

— Почему ты остановилась у двери? Заходи, садись.

Сун использует официально-вежливый стиль речи, но из-за интонации его просьба звучит как приказ.

Я сажусь в одно из крутящихся кресел напротив него.