Книга (не) Верь мне, страница 47 – Екатерина Носкова

И это напугало меня.

Распахнула глаза и тут же зажмурилась. Яркий свет ослепил. Но я отчаянно хотела убедиться, что в состоянии шевелиться.

— Приглушите свет, — твердо сказал неизвестный мужской голос. Мы что... В военной части? Таким голосом только солдатам команды и отдавать.

— Настя вы меня слышите? — спросил все тот же голос, только в этот раз он звучал тише и мягче. Хотела ему ответить, но из меня вырвалось только нечленораздельное мычание. Горло пересохло, а губы потрескались. И лишь когда хотела заговорить поняла, как сильно я хочу пить.

— Сделайте несколько маленьких глотков. Только медленно. Не спешите, — с этими словами к моим губам поднесли трубочку, и я сделала, как мне велели. — А вот глазки уже можно и открывать. Только аккуратно. Постепенно. Вот так.

В этот раз свет уже не бил так сильно по глазам. Комнату окутывал приятный полумрак, и я выдохнула от облегчения.

— Спасибо, — прохрипела, рассматривая помещение.

Я была в больнице. Моя кровать стояла в самом центре палаты. Рядом стоял доктор и замерял мне давление. Пошевелила пальцами ног, рук и облегченно выдохнула. Я могла шевелиться. Хоть эти простые действия и дались с большим трудом.

— Вы помните, как вас зовут? — спросил мужчина в белом халате, накинутом поверх темно-синего медицинского костюма.

— Чернова Анастасия, — хрипло ответила ему.

— Сколько вам лет?

Дальше последовал ряд вопросов, на которые я тут же отвечала. А доктор удовлетворенно кивал. Вот только когда он спросил, помню ли я что произошло, я сделала вид, что не знаю ответа.

Во-первых, я на самом деле не знала, чем все закончилось и закончилось ли вообще. Не знала и того, как я сюда попала. Но больше всего меня волновало, где сейчас Костя.

Мужчина нахмурился, когда я не смогла дать ему внятный ответ.

— Что последнее вы помните, — спросил он, делая пометки в карте.

Это тоже вызвало у меня затруднение. Нет, я прекрасно помнила все, что произошло в доме Стрельцова. Но я не была уверена, что могу рассказать, о том, что там убили людей. Я боялась подставить Суворова. Ведь он пришел за мной.

Но где он сейчас?

Я помню, что Стрельцов стрелял в меня. Помню, как слышала Костин крик.

— Доктор, что со мной?

— У вас сильное сотрясение мозга и небольшая травма руки. С рукой ничего страшного, даже гипс не понадобился, а вот ваша голова меня беспокоит. Вы не помните последние события и это плохо. Но я думаю, память к вам вернется в ближайшие дни.

— Травма руки? — удивленно спросила, так как ожидала услышать о пулевом ранении.

— Да. Небольшое растяжение, но повторюсь — ничего серьезного.

— А как я здесь оказалась?

— Вас привез ваш коллега, — доктор задумчиво начал переворачивать страницы в карте и бубнить себе под нос. — Глеб... Сейчас.

— Глеб? — удивленно переспросила, надеясь, что мне послышалось.

— Знаете его?

— Да. Это мой коллега, — растерянно произнесла. — Можно мне мой телефон?

Мне просто катастрофически было важно услышать голос Суворова и убедиться, что с ним все в порядке.

— Сожалею, но у вас не было при себе личных вещей, кроме одежды, — у доктора пиликнул телефон и он взглянул на экран и нахмурился. А потом быстро закрыл карту. — Отдыхайте. Вам нужно набраться сил. Я позже к вам еще загляну.

У меня было множество вопросов: сколько я была без сознания? Сколько пробуду в больнице? Но из-за своей растерянности я не успела их задать врачу.

А у него видимо был вызов к пациенту, потому что стоило доктору выйти из палаты, как к нему тут же подбежала взволнованная медсестра, передала ему бумаги и они оба быстро скрылись в коридоре.

А перевела взгляд в окно. Вот только увидеть что-то у меня не поучилось. С моей кровати было видно только небо. Серое небо, затянутое свинцовыми тучами.

— Где же ты, — прошептала с замиранием сердца.

Хоть бы с Костей ничего не случилось.

Следующее мое пробуждение было странным.

Первое, что я почувствовала — это тяжесть на моей правой руке. Приоткрыв глаза — зажмурилась от яркого света. В висках болезненно застучало, но мне было интересно, что же происходит с моей рукой.

Рядом с кроватью сидел Костя. Он двумя руками держал мою руку, еще и голову сверху положил. Теперь понятно, откуда взялось это онемение.

Мужчина так умиротворенно спал, что мне совершенно не хотелось его будить. Хоть и съедало любопытство о том, чем же все закончилось. Где сейчас Стрельцов? Да и вообще было интересно, что же произошло в том доме.

Но я не стала будить Суворова, а с удовольствием начала его рассматривать. Он сидел, сгорбившись над моей кроватью, но даже это не мешало рассмотреть его широкие плечи.

У Кости всегда была красивая фигура.

Помню, когда мы были подростками он часто ходил на спортивную площадку в соседний двор. Занимался на брусьях, подтягивался, отжимался. Он и меня пытался к этому привлечь. Я ходила с ним. Но всегда садилась рядом на лавочку и читала или рисовала, пока Костя занимался.

Когда мы учились в старших классах, я поняла, что его труды не прошли зря.

Однажды нам отменили урок физкультуры. Часть класса разбрелась кто куда. А некоторые решили поиграть в баскетбол. Среди желающих был и Суворов. Я осталась в зале, чтобы поболеть за друга. Игра была интересной, подвижной, азартной. В какой-то момент одноклассникам стало жарко, и они сняли футболки, оставшись в одних шортах. Я, как и остальные девочки, которые остались посмотреть на игру, не сдержала судорожного вздоха. Фигура Кости была потрясающей. Широкие плечи, узкие бедра, кубики на прессе и соблазнительные косые мышцы внизу живота.

Пожалуй, именно в тот момент он заработал звание главного красавчика школы.

И вот сейчас, этот парень, который превратился в прекрасного мужчину, сидел возле моей кровати. Я мечтала, что именно он станет моим первым мужчиной, но я никогда не думала, что мечта станет явью.

В этот момент он завозился и слегка приподнял голову, стараясь проморгаться. Я молчала. Хотелось дать ему время для пробуждения.

А Костя потер глаза и посмотрел на наши руки, затем медленно его взгляд прошелся по моему телу. Наши взгляды встретились, и я не смогла сдержать радостной улыбки.

— Настенька, — сдавленно прошептал он, вставая со стула и нависая надо мной. — Девочка моя. Как же я за тебя волновался.

Каждое его слово, сказанное таким тихим и интимным голосом, разгоняли стадо мурашек по всему телу.

Хотелось кинуться в его объятия и крепко поцеловать. И только слабость во всем теле не дала исполнить желаемое.