Книга Мой сводный мерзавец, страница 34 – Милана Стоун

Ничего особенного в ней нет. Ведь так?

Ну, симпатичная, фигуристая, но таких уйма, можно и лучше найти. Куда не глянь одни красотки, которым я не безразличен.

Сам не знаю, что меня так сильно в ней привлекает. Завожусь с пол-оборота. Застенчивый взгляд? Доброта? Или милое упрямство. В чем же дело?

Еще совсем недавно Эля была точно такой же, с одним главным отличием — на нее мне было наплевать, я ничего не испытал, когда понял, что она поменялась. Мне никогда не было интересно, сколько мужиков было после меня, и так же мне безразлично ее поведение.

Внутри ничего не ёкает и не сжимается.

Пох*й.

Но Лиза... Другое дело, при малейшей мысли о том, что она может быть с другим, меня просто выворачивает наизнанку.

Нужно это все прекращать и в самое короткое время, необходимо дать ей понимание того, что либо она со мной, либо ни с кем.

Да, я всегда был эгоистичным ублюдком. В этом кроется огромная сила, я всегда понимал, что необходимо дорогое держать при себе, ни в коем случае не делиться. Отберут, твари, ты и не заметишь. Стоит только дать слабину, и желаемое выскользнет из рук. В ход можно пускать любое доступное оружие, любые хитрости.

Лизу я считаю своей, это для меня давно не новость, отрицать просто бесполезно. Осталось дело за малым, а именно нужно дать ей понимание, что как раньше не будет.

Все же, немного успокоившись, выхожу из душевой кабины, беру полотенце и тщательно вытираю все тело. Иду в гостиную, чтобы взять сигарету. Сейчас так необходимо покурить.

А тем временем в голову уже ударил алкоголь, но не так сильно, чтобы окончательно успокоить мое бунтующее естество. Щелкаю по зажигалке и вижу, что руки потряхивает.

Лишь бы не сорваться.

Слышу шуршание за входной дверью и кидаю взгляд на часы. Полпервого. Непроизвольно стискиваю челюсть до скрежета. Она ох*ела.

Когда моя неугомонная пропажа оказывается внутри, то не сразу замечает, что я ее поджидаю. Стоит мне задать вопрос, что терзает меня большую половину вечера, то наши глаза вмиг встречаются. Мелкая дергается на месте, осознавая, в какую задницу попала.

Сколько бы я не пытался себя успокоить, гнев продолжал удерживать мой разум в своей власти.  Назад дороги уже не будет.

Однако, как бы сильно я не злился в эту минуту, я не могу не обвести ее тело придирчивым взглядом.

Нежная и румяная. Естественно, красивая. Ах*енная. В платьишке, в длинных сапогах, которые придают особую сексуальность, а на узких, слишком хрупких плечиках небрежно накинута лёгкая шуба.

Дура, так и замерзнуть можно. Ещё и без шапки в такой-то мороз.

Приоделась для этого придурка. Понимание этого нюанса не может не вызвать такого примитивного чувства как ревность.

Для меня она так не старается, однако ей и не нужно этого делать. Я хочу ее в любом виде. 

В ответ ее взгляд красноречиво проходится по мне. Я крайне рад, что не успел одеться и стою сейчас в одном лишь полотенце.

Пусть смотрит, мне не жалко. Пускай оценивает, примеряется. Фантазирует о том, что произойдет, если я до неё доберусь.

Но меня крайне напрягает, что она как обычно пытается отвести взгляд подальше. 

Ну, сколько уже можно. И какое к черту свидание, о котором она говорит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У нас завязывается перепалка, но, даже сейчас, когда я вижу ее недовольное и покрасневшее личико, я не могу с собой совладать и приближаюсь непозволительно близко, чувствуя лёгкий аромат духов.

— Я уже немаленькая девочка! — припирается она, гордо подняв подбородок. Откуда только взялось столько смелости, видит же, что я на пределе. Другая уже точно хвост поджала бы, но эта так и продолжает недовольно пыхтеть. — Почему не могу делать, что хочу? Ты можешь, а я нет! Почему, Артём?

— Потому что ты моя… — осекаюсь на мгновение. Моя кто? Пока ещё никто. Но это мы скоро исправим. — Моя ответственность.

Лиза не сдаётся, но и я отступать не намерен. Я достаточно долго ждал, согревая себя самыми бурными фантазиями.

Вот она, зажата мной и дверью, бежать некуда.

— Ты свихнулся! Разве ты можешь мне указывать? Посмотри на себя, только и делаешь, что веселишься и нарушаешь все правила. Так нельзя, братец!

Этот ее «братец», что так часто она произносит, как контрольный в голову. Резко наклоняюсь к ее лицу, улавливая тихий, испуганный вздох.

— Не называй меня так. Ни-ког-да. Слышишь? — смотрю на ее губы, которые она прикусывает от волнения, и не могу сдержать себя. — Я тебе кто угодно, но точно не брат.

Сгребаю девушку в охапку и чуть ли не с голодным рыком накидываюсь на ее рот.

Это точно нельзя назвать поцелуем. Я просто сжираю ее губы, кусаю, наказываю. Не обращаю внимание на то, что девушка сопротивляется, на то, как ладони ударяют по груди, и на то, что она всхлипывает.

Причиняю ей боль, а самому с каждой секундой все легче. Накрывает такая ослепительная радость, что я готов орать во все горло о своей победе.

Решаю сбавить темп, но не позволяю ей отстраниться, пробираюсь руками под короткое платье и сжимаю мягкие полушария, не в состоянии удержать хриплый стон.

Член, что стоит все это время, упирается ей в живот и ноет. Как бы я хотел, чтобы Лиза им хорошенько занялась. Но я чувствую ее соленые слёзы и даю ей возможность вздохнуть. Смотрю на ее ошарашенное лицо, на то, как сильней покраснели ее щеки, и завожусь с новой силой.

П*здец. Ну как можно быть такой сладкой, такой порочно-сексуальной и нежной одновременно? 

Хочется прижаться крепче, оказаться глубоко в ней, на ней, всю ночь показывать, как может быть хорошо со мной. Доказать, что мы можем не только ссориться. И снова прилипаю к ее красным, словно спелые ягоды губам. Обвожу их языком, следом проникаю внутрь тёплого рта.

Она уже не пытается меня оттолкнуть, видимо, поняла, что это бессмысленно. И теперь я уже могу быть с ней более аккуратным, если можно так выразиться. Начинаю наслаждаться процессом, хотя такие нежности не люблю.

Хочется сорвать всю одежду, но решаю повременить, понимаю, что малышка испугается. Я не могу ее взять вот так. Не в таком заведенном состоянии.