Книга Триумф карьериста, страница 7 – Чингиз Абдуллаев

– Можно личный вопрос? – спросил Дронго.

– Сейчас уже все можно. После его смерти.

– Как лично вы к нему относились? Обычно сотрудницы часто влюбляются в своего шефа. Извините, что я об этом спрашиваю.

– Нет. Я в него не влюблялась, – сухо отрезала женщина, – и, разумеется, никогда не была его любовницей, если вы имеете в виду наши личные отношения. Он доверял мне, но я всегда помнила, что не имею права на ошибку. Он не простил бы мне любую оплошность. И я старалась его не подводить.

– Я не хотел вас обидеть, – мягко произнес Дронго. – А как он относился к своей семье?

– Очень любил свою супругу. И конечно, дочь. Катя была для него смыслом жизни. Потом появилась внучка, и он разделил свою любовь между дочерью и внучкой. Но он никогда не позволял себе расслабляться на работе. Это был почти идеальный руководитель. За столько лет он не допустил ни одного промаха, ни одного прокола. Его очень ценили коллеги и сослуживцы.

– Идеальный руководитель… – сказал Дронго без тени сарказма.

– Да, – кивнула она, – почти идеальный. Такой штучный товар. Сейчас таких уже и не делают.

– А зять? Какие отношения у него были с зятем?

– Нормальные. Ровные, деловые. Хотя всем отцам кажется, что их дочь заслуживает гораздо лучших «принцев». Кстати, его брат – Денис Антонович продвигал родственника и занимался его карьерой. Иногда даже вопреки мнению Николая Антоновича.

– Вы подали заявление об уходе сразу после его смерти.

– Да. Решила, что не нужно там оставаться. Мне два года осталось до пенсии. И я могу провести их в гораздо более спокойном месте. Кроме того, мне было неприятно там оставаться после его ухода. У нового вице-премьера наверняка будет свой личный секретарь. А мне уже трудно привыкать к другому человеку.

– Я вас понимаю, – согласился Дронго. – Вы помните тот день, когда все произошло?

– Конечно. Никто из нас не ожидал подобного…

– Он когда-нибудь жаловался на сердце?

– Прежде – никогда! Даже если он неважно себя чувствовал, он бы никому об этом не сказал.

– А в тот день?

– Как вам сказать. Нет, он не жаловался. Но я заходила к нему и видела, как он нервничает. Держался за сердце. А потом даже спросил у меня, где можно найти валидол.

– Значит, проблемы с сердцем все-таки у него были?

– Выходит, были. Но только в тот злополучный день. Я так и сказала его брату Денису Антоновичу, когда он появился у нас в приемной. И его сестре.

– И поэтому все решили, что Мальцев умер от инфаркта. Ведь он просил у вас валидол, – мрачно сказал Дронго.

– Там были врачи. Ему пытались помочь, но все было безрезультатно.

– Вы можете более подробно рассказать, как это случилось?

– Конечно. Я сидела на своем месте, когда он позвонил и попросил меня зайти. Я вошла и увидела, как он уже не просто держится за сердце, а энергично массирует грудную мышцу. И очень бледный. Николай Антонович попросил позвать врача. Я выбежала в приемную и сразу позвонила медикам.

– Долго ждали?

– Минуты две или три. Они почти сразу появились. Дверь была открыта, и я увидела, как Николай Антонович лежит на полу и врачи пытаются ему помочь. Было понятно, что у них ничего не получается. И тогда я позвонила Денису Антоновичу, и он почти сразу спустился к нам на этаж.

– Вы были одна в приемной?

– Сначала одна. Потом набежало много людей.

– А где был телохранитель Мальцева? Кажется, его звали Габит?

– Да. Такой аккуратный молодой человек. Но в этот день его не было на работе.

– Почему?

– Утром Николай Антонович послал его на вокзал. Забрать какую-то посылку.

– На какой вокзал?

– Кажется, на Курский.

– Что в посылке было?

– Понятия не имею. Я никогда не задавала лишних вопросов. Наверно, привез и сдал в общий отдел. Если это была личная посылка, то ее передали бы в семью. А если по работе, то оставил у нас. Но я не знаю, кому передали. Возможно, кому-то из заведующих отделами в Кабинете министров. Может быть, забрал Денис Антонович.

– Габит давно работал с Мальцевым?

– Чуть больше двух лет.

– Мы можем ему позвонить? У вас есть его телефон?

– Конечно, есть! – с некоторым возмущением фыркнула женщина.

Дронго достал телефон, но она покачала головой и взяла свой. Набрала номер.

– Добрый день, Габит, – строго произнесла Елизавета Трофимовна, – извините, что беспокою. С вами хотят переговорить. Это друг семьи Николая Антоновича. Он эксперт, и его зовут господин Дронго.

Четко и коротко сообщила обо всем, отметил Дронго. Такой секретарь действительно бывает незаменим. Он взял телефон.

– Здравствуйте, Габит.

– Добрый день, – услышал он в ответ. Молодой человек говорил по-русски без всякого акцента.

– Я хотел у вас уточнить, – продолжал Дронго, – в тот день, когда умер Николай Антонович, вы ездили на вокзал. Все правильно?

– Да, я был на вокзале.

– Какой вокзал?

– Курский. Николай Антонович попросил меня взять посылку.

– Что было в посылке?

– Не знаю. Я не спрашивал. Мне приказали забрать, и я поехал с нашим водителем.

– И кому вы ее сдали?

– Никому, – ответил Габит.

– Я вас не понял, – нахмурился Дронго, – как это никому. Она до сих пор у вас?

– Не было никакой посылки, – пояснил Габит. – Николай Антонович сказал, что она будет в камере хранения, и назвал номер ячейки. И еще сказал шифр. Я приехал на вокзал, нашел ячейку. Шифр был правильный. Я открыл дверцу, но там ничего не было. Я позвонил Мальцеву и доложил, что здесь ничего нет.

– Что он ответил?

– Сказал, что он знает. Что он понимает. Примерно так.

– А если не примерно. Что именно он сказал, когда вы сообщили, что посылки не было?

– Он сказал: «Я так и думал». Нет. Он сказал: «Я так и предполагал». Вот так правильно. И сразу отключился.

– А когда вы приехали, вы говорили с ним об этой посылке?

– Нет. Мы попали в пробку и приехали через час. Когда все уже закончилось. Когда было уже поздно. И никто меня об этой посылке больше не спрашивал.

– Вы рассказали об этом кому-нибудь из своего руководства или брату Мальцева?

– Нет. Никому не рассказывал. Никто и не спрашивал. Зачем рассказывать, если посылки не было.

– А у вас раньше бывали подобные случаи?

– Нет. Никогда не было.