Книга Двойная жизнь. Из света во тьму, страница 18 – Тэсса О`Свейт

– Спрашивай, если хочешь, чего молчать? – наконец прервала я минуты тишины, повернув лицо к девушке.

– А когда он так полыхает, это больно? – Банщица с опаской покосилась на мою правую ладонь, я отрицательно покачала головой.

– Нет, мне не больно. Он реагирует на многие вещи, в том числе и на мое состояние, как видишь. Резкий приступ восторга – и я уже могу освещать средних размеров баню, – улыбнулась я, и девушка тихонько хихикнула. Я же, решив закрепить положительный результат, предложила Доре поменяться местами.

– Конечно, я не так виртуозно владею веником, как ты, но все же попытаюсь. Тебе пропариться тоже полезно. – Заметив неуверенно-сомневающееся выражение на лице своей собеседницы, я шутливо нахмурилась и требовательно ткнула пальцем в лежанку.

– Хорошо-хорошо, только пару поддам… – Дора сдалась и, ловко отмерив черпаком небольшое количество воды, аккуратно плеснула ее на каменную кладку очага, отчего помещение снова заволокло паром.

Старательно похлопывая Дору веником по всем подставленным частям тела, я завела неторопливый разговор о деревенской жизни и о том, какой она была до войны. Девушка сначала стеснялась, говоря, что она «не смыслит во всех этих политиках», но когда я сказала, что политика меня и не интересует, а только то, каким был их быт и видели ли они добро или зло от герцога и его сыновей, разговорилась:

– Его светлость покойный герцог Осберт был хорошим правителем. При нем было тихо да спокойно, везде порядок был. А сыновья его… мы их в глаза не видали ни разу. Бывало, герцог земли объезжал, мы его хлебом да солью встречали, я малая была, но видела, что он нас не чурается, прям как вы гос… э… Эвелин. – Замявшись, Дора все же переборола себя и назвала меня по имени, а я задумалась над ее словами о том, что она была маленькой, когда это происходило.

– Дора, а сколько лет тебе?

– Восемнадцать, – гордо ответила она, даже приподняв голову с лежака. Я едва сдержала смешок, впрочем, взгляд тут же упал на пунцовеющие на бедре девушки синяки, и веселье куда-то подулетучилось.

Я старше ее на четырнадцать лет! Вернее, биологически на десять, но будто это что-то меняет…

– А сыновья герцога так не делали? – Я окатила ее водой из ковша, и она, издав довольный вздох, медленно села на полке и подвинулась, освобождая место и для меня.

– Как?.. А-а-а. – Вспомнив тему нашего разговора, раскрасневшаяся Дора качнула отрицательно головой. – Какое там. Сначала только сборщик податей приезжал. Потом вдруг второй нарисовался через неделю после первого. Сказал, дескать, мы платим узурпатору и убийце собственного отца, а он – посланник достойного герцогского титула Герберта. Младшенького, стало быть, сына покойного герцога. И ему, его светлости Герберту Фиральскому, надыть помощь оказать, потому «тащите четыре меры пшена, десяток гусей и двух свиней», вот так вот и сказал.

– А вы что? – Я слезла с полки и потрогала воду в ближайшей лохани пальцем – ее уже даже прохладной назвать было нельзя, что мне и нужно было.

– А мы ничего, – вздохнула Дора и пожала плечами, – мы ж отдали уже. Люди мы простые, чего там высокие господа не поделили, то нас не касается… Не касалось до вчерашнего дня. – Голос девушки ощутимо посуровел, и я нарочито громко плеснула водой в кадке.

– Подай мне мыльный корень с лавандой, надо волосы промыть, а то голова взопрела… – Я взяла протянутую мне баночку и принялась разводить воду в лохани, взбивая пальцами пену.

– А что с нами в Алой крепости будет?

Я обернулась, смотря в лицо Доре, что нервно теребила кончик своей косы.

– Ничего плохого. Там крепкие стены и есть провиант. Мы не можем оставить вас здесь вот так… Так что сопроводим до крепости, а там уже решим, что делать. – Пожав плечами, я уже почти отвернулась от селянки, как следующая ее фраза заставила меня прямо-таки подпрыгнуть на месте, круто обернувшись.

– А с солдатами спать обязательно или помощи в обозе хватит в уплату?

– В уплату чего? Стой, что значит – «обязательно спать»? Ты о чем? – Я, чуть ошалев, хлопала глазами на сидящую напротив девушку, пытаясь понять, с чего вдруг она говорит о таких вещах. Дора, видя мою реакцию, стушевалась, потупила взгляд и начала что-то мямлить под нос, но я ее прервала: – Так, скажи четко и внятно, что ты имела в виду?

– У вас много мужчин и мало женщин в обозе, я подумала, ну… что как в уплату охраны надо будет… то самое… – Видя, как мои глаза приближаются по размеру к двум блюдцам, Дора замолкла.

Я еще несколько мгновений стояла, осмысливая то, что услышала, а потом осторожно поинтересовалась, с чего она вдруг решила, что им придется расплачиваться натурой.

– Ну, так всегда делают! – выпалила эта святая простота, а я с трудом сдержала рвущиеся с языка непечатные выражения.

– Никто не будет заставлять вас спать с солдатами. Ни я, ни сами солдаты, ясно? Только добровольно и никак иначе! А еще лучше – обойтись без этого совсем… – закончила я уже больше в сторону и тише, а потом снова пристально посмотрела на Дору. – Ты все поняла?

– Я – да, – твердо и радостно ответила мне она, моментально обозначив основную проблему.

Разговаривать об этом надо было с офицерами и графом – хотелось бы, конечно, верить, что под моими знаменами сплошь высокоморальные и культурные люди, но мое худо-бедное знание истории родного мира нашептывало об обратном. Так как превращать сопровождаемых женщин в солдатских шлюх я позволять не собиралась, следовало решить этот вопрос, как говорится, на берегу.

Завершали банные процедуры мы неторопливо. Я поделилась с Дорой порошком мыльного корня, и в холодный открытый «предбанник» мы выпрыгивали, благоухая лавандой, хихикая и ойкая от прикосновений холодного снега к коже, что неторопливо сыпался с темнеющего неба. Притоптывая и едва ли не соревнуясь в скорости, оделись в подмерзшую холодную одежду, чтобы потом, заговорщически переглянувшись на прощанье, прыснуть в разные стороны, разбегаясь по теплым домам.

В занятой нами избе старосты меня встретил сногсшибательный запах ухи, отчего-то мрачный Альвин и островитянин, развалившийся с тарелкой прямо на полу возле очага и имевший вид неуловимо схожий с пригретым и прикормленным дворовым кошаком.

– Как баня?

– Хороша, – лаконично ответила я, сбрасывая сапоги у порога и перелезая в мягкие шерстяные тапочки. Шустро растерев полотенцем волосы, я повесила его на веревку, натянутую возле очага, села за стол и следующие минут двадцать воздавала должное кулинарному мастерству Харакаша.

Сидящий по другую сторону стола Альвин в тарелке почему-то ковырялся без аппетита, чем вызвал у меня молчаливое недоумение – уха вышла знатной: наваристой и пряной. Не хватало куска свежего хлеба, но и с сухарями шло неплохо.

Прикончив свою порцию и чувствуя, что совсем скоро меня сморит сон, я решила не откладывать беспокоящий меня вопрос на потом и, отложив ложку, оглядела ужинающих мужчин.