Книга Босс моего бывшего, страница 14 – Лина Манило

От неё пахнет алкоголем – добрая традиция последних лет, хотя Юля в упор не хочет признавать, что медленно, но уверенно спивается. Ей кажется, что если она будет вливать в себя не деревенский самогон или дешёвую водку, а элитный коньяк и вина с юга Франции, то её печень не откажет. Наивная.

– Дима, ты пришёл, – её слова звучат, как обвинение во всех смертных грехах. Пухлые, благодаря косметологии, губы кривятся в брезгливой усмешке, а под бледной тонкой кожей выделяется жилка на виске. – Уже не верилось, что увижу тебя сегодня.

Она что-то ещё хочет сказать, в обвинительном жесте взмахивает рукой, но Юлю вдруг ведёт. Охает, цепляется руками за перила, бросая на меня мимолётный жалобный взгляд. В нём мольба о помощи, но жена прикрывает глаза, возвращая на лицо надменную маску.

– Я пришёл, Юля, – поднимаюсь по лестнице и, остановившись на последней ступеньке, всё равно смотрю на жену сверху вниз. – Ты опять пила?

Юля распахивает глаза, фыркает возмущённо и подаётся назад, словно это поможет мне не услышать стойкий аромат переработанных организмом спиртов.

– Да как ты смеешь?! – шипит, до побелевших костяшек сжимая поручень. – Это лекарства, мне Владлен прописал. Один препарат на спирту, вот и запах.

Она торопливо оправдывается, облизывая губы, а я обвожу взглядом пустой коридор за её спиной.

– Ага, старая добрая настойка пиона. Это давно уже не смешно, не старайся.

Что ещё держит меня в этом доме, кроме чувства вины перед женой? Не знаю… и можно ли так долго игнорировать собственные желания, стремления, лишать себя возможности быть счастливым только потому, что однажды причинил Юле боль?

Я очень перед ней виноват и мне не под силу исправить прошлое. Но и жить так больше не могу. Пусть Юля считает меня дерьмом, пусть ненавидит, проклинает и даже полощет моё имя в газетах – на всё готов. Быть только с ней больше не готов, устал до тошноты.

Когда мы только познакомились, Юля мне казалась эльфийской принцессой, сошедшей со страниц фэнтезийного романа: маленькая, хрупкая, с горящими вечным восторгом огромными голубыми глазами. Прошло двадцать лет, и любовь превратилась в чувство вины, от которого я натурально задыхаюсь. Не могу больше. Сдаюсь.

– Юль, давай разведёмся? – я кладу руку ей на плечо, легонько сжимаю.

В тишине слышен только звук прерывистого дыхания. Юля моргает, напряжённо разглядывает меня, словно незнакомца. Или, может быть, видит перед собой безумца, у которого внезапно слетела крыша.

– Дима, ты о чём? – спрашивает, и в тихом голосе, помимо удивления, отчётливые нотки паники. – Нет-нет, даже слышать не хочу. Глупости какие-то говоришь. Какой развод? Ерунда.

И почему я надеялся на что-то другое?

Юля мотает головой, похожая на обиженного ребёнка. Губу закусывает, хмурится и снова головой качает, повторяя тихое: “Нет”.

– Юля, не прикидывайся глухой или глупой, – я становлюсь на последнюю ступеньку, делаю ещё один шаг, и расстояние между нами сокращается до считанных сантиметров. Жена поднимает голову, смотрит и молчит. – Это давно нужно было сделать, а не мучить друг друга.

Я влюбился в эту женщину, когда мне едва исполнилось восемнадцать. Но прошло больше двадцати лет и всё превратилось в фарс.

– Я хочу развестись, – повторяю и легонько подталкиваю жену к комнате, но она вырывается, бьёт меня наотмашь по щеке, до звонка в ушах.

Неожиданная сила для такой хрупкой женщины.

Прикладываю ладонь к лицу, и боль пульсирует, обжигает.

– Ещё раз ударишь…

– Ты подонок, Поклонский. Тварь, – орёт, но больше не дерётся, только во взгляде столько ненависти, что ею целый город можно сжечь.

– Я знаю, Юля. Соглашайся на развод. Начнёшь новую жизнь в любой стране, в какой захочешь. Бизнес тебе куплю, дом на озере. Помнишь, ты мечтала?

– Откупаешься от меня? – брезгливо морщится. – Думаешь, двадцать лет жизни можно измерить в домиках у озера? Ну, что молчишь? Тебе хоть немного стыдно? Хотя, о чём я… Ты же весь из себя несгибаемый, беспринципный, подлый. Да, Дима, ты подлый! Даже не придумал, где лучше потребовать развода, в коридоре управился. Ты вообще понимаешь, каково мне узнавать, что меня хотят выбросить на помойку, как надоевшую гнилую тряпку, вот здесь? Хоть бы в ресторан пригласил.

Юля то кричит, то затихает. Снова срывается в истерику: всхлипывает жалобно, лицо руками прикрывает, худые плечи дрожат. Я протягиваю руку, глажу жену по волосам, и она принимает эту скупую ласку, только трясётся ещё сильнее.

– Пойдём в комнату, – предлагаю, отнимая руку, но Юля цепляется за нее, как за последнюю соломинку.

Надо же, второй раз за вечер меня используют, как спасательный круг.

– Дима, зачем ты так? Ты же знаешь, что я пережила из-за тебя. Ты помнишь?

Бизнес – штука жестокая, и строить его приходится, взбираясь по головам и принося в жертву не только себя, но и всех, кто тебя любит. Когда у меня получилось выйти на новый уровень, Юля забеременела. Тогда я был слишком занят карьерой и амбициями, чтобы радоваться в полной мере, но я хотел ребёнка от любимой женщины. Я, чёрт возьми, тоже его ждал! Но потом случилась трагедия – случилась из-за меня и моего бизнеса.

Я всегда буду нести этот крест, но я не могу больше вымаливать прощения каждым своим вздохом. Не могу.

А Юля продолжает:

– У нас мог быть ребёнок, мы могли быть счастливы. Это всё из-за тебя, слышишь?! Я не могу быть матерью, я пустая, как пыльная ваза, и теперь ты хочешь просто бросить меня? После всего, что я для тебя сделала и что пережила, ты просто бросаешь меня? Вот так просто?

Юля засыпает меня вопросами, и каждый бьёт больно, точно в цель.

Я беру её за плечи, наклоняюсь ниже, удерживаю расфокусированный взгляд голубых глаз.

– Я каждый день виню себя в этом. Слышишь? Каждую минуту я помню о том, что из-за меня мы лишились ребёнка. И никогда не смогу исправить свои ошибки. Но и жить так дальше нельзя. Разве ты не видишь, в кого превращаешься в этом доме?

– Это из-за неё? – Юля заглядывает мне в глаза, прощупывает меня, пытается угадать ответ по взгляду. – Из-за той девки, к которой таскаешься, как подросток?

А вот это уже интереснее.

– Какая осведомлённость для женщины, которая сутками не выходит из дома. Откуда ты знаешь? Приставила ко мне ищейку?

Чтобы случайно не сделать ей больно, отпускаю руки, сжимаю кулаки до хруста костяшек. Я никогда не смогу ударить Юлю, но она всё равно в страхе пятится от меня.

– Я сама следила! Ты ничего вокруг последние полгода не видишь, только о ней думаешь. Что я, дура последняя, не пойму, когда мой муж лыжи в новую жизнь навострил?

Юля опирается спиной на дверь спальни. Пальцы в замок сплетает, заламывает руки, глядя в одну точку.