Книга За девятое небо, страница 45 – Екатерина Мекачима

– Я обратился ради тебя, а Топь болтает пустое – ей всё лишь бы морок наслать. – Светозар внимательно смотрел в голубые глаза, в которых плескался ледяной гнев задетой гордости. – Когда ступаешь во Тьму, ведомый Светом ради спасения души, ты можешь сам разжечь свет. Ибо тьма – это просто отсутствие света. Когда же ступаешь во Тьму, ведомый Тьмой, – сие грозит гибелью, ибо если света нет в тебе, то во тьме его нет и подавно.

Мирослава, хмуро посмотрев на сварогина, устремила взор вперёд: серебряная тропинка терялась в бескрайнем лесу. Стояла звенящая тишина, и даже Дрозд летел бесшумно.

– Кажется, Лес перестарался с твоим обучением, юный ведай, – обратился Дрозд к Светозару.

Но сварогин не ответил птице: плата за подобное обучение была слишком высока. Сварогин невольно вспомнил о Марье – он искренне надеялся, что Птицы отнесли её душу в Ирий, а не отправили к Мору. И против воли думал о том, что раны, нанесённые мавками, заныли.

– Где ты всему этому научился – Слову и Света, и Тьмы? – через некоторое время спросила Мирослава: как бы юноша-волхв не задел её гордость, любопытство взяло вверх. Если и она постигнет подобную ворожбу, то равных ей во всём Свете не будет, и даже Топь не сможет забрать её.

– У своего духа, – ответил сварогин.

– Не хочешь говорить – так и скажи, – покачала головой Мирослава.

– Мне правда нечего ответить. – Светозар положил на сердце руку. – Есть то, что не объяснить словами, – то, что открывается, когда следуешь своему пути, невзирая ни на что.

– Пустое дело с тобой беседы вести, – поморщилась волхва. – Вода на киселе – твои ответы.

– Коли так ты мыслишь – твоё право, – пожал плечами Светозар.

Мирослава не ответила – шли молча, Дрозд летел впереди, освещая тропинку, убегавшую в непроглядный лес. Сгустившаяся тишина звенела безмолвием, над тропой парил туман – серебристый, он кучерявился, медленно уплотняясь.

Наконец, сквозь туман проступили высокие столбы врат, что стояли по обеим сторонам заворожённой тропы. Столбы, поросшие белёсыми грибами, покрывали паутина и мох, сквозь которые виднелись очертания древних рун; пространство между брёвнами серебрилось кружевом ворожбы.

– Врата, ведущие в Свет, – сказал Светозар, остановившись. Дрозд опустился на навершие его тояга.

Мирослава, хмуро глянув на сварогина, встала рядом с ним.

– И где мы окажемся, когда пройдём сквозь них? – спросила.

– Ты можешь попросить Индрика отправить тебя туда, куда зовёт сердце, – ответил Светозар.

– В любое место Света? – переспросила, не поверив, Мирослава.

Светозар кивнул.

– Не все врата могут подобное, – ответил он. – Врата, что находятся на тропе, ведущей с крайнего неба, могут привести куда угодно – стоит только представить то место, куда желаешь попасть.

– Хорошо, – кивнула Мирослава и, вздохнув, направилась к вратам.

– Куда ты пойдёшь? – окликнул Мирославу Светозар, и она, остановившись, обернулась.

– Как ты и сказал – отправлюсь за своим сердцем, – ответила волхва, одарив сварогина ледяным взглядом.

Светозар, нахмурившись, кивнул.

– Тогда иди, – проговорил. – Да прибудет с тобой Лес и его Песнь.

Мирослава, не ответив, повернулась к вратам и зашептала, обращаясь к хранившей их ворожбе. Светозар видел, как от слов волхвы ворожба вспыхнула ярче и опала на землю искрами, открыв сияющий проём. Мирослава, не обернувшись, прошла во врата: ступила в свет и исчезла в нём. Врата, озарив ослепительным сиянием Царствие Индрика, померкли; с серебряной тропинки поднялись искры и, сложившись в искусный узор, закрыли проход.

– Даже за спасение не поблагодарила, – расстроенно прочирикал Дрозд.

– Если бы не она, я бы не покинул владения Топи, что обманом утащила меня за Девятое небо. – Светозар укоризненно посмотрел на своего пернатого помощника. – Я бы забыл обо всём, и вечно бы блуждал в лесу у Чёрного Озера, полагая, что остался в Свету. Как и ты, Проводник. Мы бы никогда не вернулись домой, и Марья погибла бы напрасно, храни её душу Светоч. Так что будем Мирославе благодарными и пожелаем ей, чтобы её никогда не оставляли Боги, и Песнь, которую она слышит, вела её по пути.

– Тебя будто по голове ударили, – прочирикал Дрозд и вспорхнул с тояга. Светозар улыбнулся своему Проводнику. – Куда мы отправимся?

– На Великую Поляну, – ответил Светозар и шагнул к вратам.

– Я думал, ты захочешь вернуться в Йолк, – удивилась птица.

От мыслей о Йолке у Светозара сжалось сердце: как бы ему хотелось увидеть и Лыя, и йарей, и Дрефа, и даже Великого Ведая Ахра! Как же он соскучился по всем! Но сын Леса покачал головой, отгоняя думы: то, что он узнал, будучи в плену у русалок, было слишком важно, чтобы тратить время на свои желания.

Если Бессмертный и правда жив и жаждет вернуться в Свет, он, Светозар, последний, кто будет защищать его Смерть, как бы Тьма ни пыталась заворожить его.

– Надо разыскать лесных волхвов, кто дал обет на заре веков, – тихо ответил Светозар Дрозду.

– Зачем? – удивилась птица.

– Чтобы узнать, правда ли вернулся Бессмертный и как мне быть с тайной его Смерти, – хмуро произнёс Светозар. – Кроме них, старцев, что живут вне мира, мне никто не сможет ответить. – Светозар закрыл глаза и зашептал, обращаясь к вратам.

* * *

Сияние врат таяло, открывая взору заснеженную поляну – такую огромную, что лес на другой её стороне походил на туманный мираж. Мороз звенел в застывшем в светлом безмолвии мире: небо над головой было белым, как снег, и роняло редкие снежинки.

В сердце поляны стояли кругом древние столбы – почти такие же, как и на Большой Поляне Йолка, – тёмные, высокие.

Светозар ступил в снег и чуть не провалился. Чёрный Дрозд, кружа над юношей, прочирикал.

– Забавно, согласен, – усмехнулся Светозар, опираясь на тояг. Врата за сыном Леса закрылись, и теперь позади него простирался дремучий бор.

Сварогин, выбравшись из сугроба, огляделся и вдохнул полной грудью холодный воздух, благоухающий лесной свежестью. Великий Индрик! Какая благодать! Как же он долго не был в Свету…

Марья… Она исполнила своё Слово – навь спасла весь Лес.

Дрозд пропел вновь.

– Да, Песнь о Марье будет звучать вечно, – согласился с Дроздом сын Леса. – А нам, ты прав, пора.

Ударив тоягом о снег, Светозар обратился Словом к замёрзшей воде: он просил её позволить ему пройти, обращался к каждой снежинке, что упала у него на пути, и снег, слушая веление сварогина, опускался перед ним.

Опираясь на тояг, бубенцы которого мягко перестукивали, Светозар двинулся по наворожённой тропе; Дрозд полетел впереди. Лютый холод строптивой зимы сыну Леса был не страшен – свет, что горел в его душе, согревал лучше золотого огня, отгонял тьму и думы о нывших ранах.