Книга Книга двух путей, страница 62 – Джоди Пиколт

– Ну а вы, Дон, чем занимаетесь? – спрашивает меня муж дамы-экономиста.

– Я доула смерти.

– Чего-чего?

– Работаю по контракту с умирающими, которые нуждаются в уходе.

– Что-то вроде сиделки? – уточняет одна из дам.

– Нет. Ничего общего с работой сиделки. – Я вкратце объясняю, в чем состоят мои обязанности.

И, словно по мановению волшебной палочки, отношение ко мне сразу меняется. Скажи кому-нибудь, что ты занимаешься с умирающими, и тебя тут же возводят в ранг святых.

– Когда умерла моя мама, нам было безумно тяжело, – трогает меня за рукав чья-то жена. – Вы ангел.

И тут я могу сказать следующее. Нет, я далеко не ангел. Это и впрямь очень важная работа, но я скорее заноза в заднице, нежели мать Тереза. Тот факт, что я нахожусь очень близко от чего-то сакрального, заставляющего людей чувствовать неловкость, еще не делает меня особенной, а просто означает, что я готова приобщиться к тому, что вызывает неловкость.

Но сейчас я лишь отделываюсь коротким «спасибо».

Итак, я могу себя контролировать, а значит, еще не настолько пьяна, как мне казалось.

Муж дамы-экономиста подбирается поближе и, понизив голос, спрашивает:

– А кто-нибудь просил вас… ускорить процесс?

Мы все наслышаны о так называемых убийцах милосердия, которые вводят смертельную дозу морфия, чтобы пациент не проснулся. В моей практике было нечто подобное, когда я работала с пациенткой-католичкой, принимавшей препараты для лечения сердечно-сосудистых заболеваний. Так вот, эта пациентка спросила меня, будет ли считаться самоубийством прекращение приема этих препаратов. Я ответила, что так не думаю, поскольку радикально оборвать жизнь и позволить болезни прогрессировать без необходимого медикаментозного лечения – это совершенно разные вещи.

Моя пациентка продолжила принимать сердечные лекарства и в результате умерла от инсульта две недели спустя.

– В мою бабушку попал фал-бол на Доджер-стэдиум, – сообщает какая-то молодая гостья. – Упал словно камень.

– Вам и вашей семье, вероятно, очень нелегко пришлось, – вежливо говорю я.

– А я слышала, что на Эвересте лежат тела, которые замерзли так давно, что стали служить путеводными знаками…

Если вы работаете с умирающими, люди считают вас специалистом в вопросах смерти. Неожиданно Келси Хоббс берет меня под руку, словно мы старые друзья, а не отводящие номер жены, которые познакомились всего полчаса назад:

– Дон, я хочу показать вам кое-какие вещицы – напоминания о смерти, которые хранятся у нас в библиотеке.

Реликвии, связанные со смертью. Впрочем, Келси явно не тянет на коллекционера. Но ее блестящие голубые глаза округляются, и я понимаю, что она посылает мне сигнал.

– Ой, ну конечно! – отвечаю я.

Она вытаскивает меня из плотного кружка гостей и увлекает за собой вглубь коридора.

Я особо не рассчитываю увидеть что-то интересное, но ошибаюсь. На стене, напротив массивного книжного шкафа, висит фотография, на которой запечатлена супружеская чета, а между ними – маленькая девочка. Пара словно окутана дымкой, а вот фигура ребенка предельно четкая. Насколько мне известно, в Викторианскую эпоху фотография была популярным способом почтить память усопших. Фигуры родителей девочки смазаны вследствие увеличения времени экспозиции. Да и вообще, мертвые ведь не движутся.

– Кто эта девочка? – спрашиваю я из вежливости.

– А хрен ее знает! – отмахивается Келси. – Фотография досталась нам вместе с домом. Многие годы я считала, что родители – призраки и поэтому их изображение размыто. Но потом я провела небольшое расследование. – Выдвинув ящик массивного письменного стола, Келси достает две сигары, одну из которых предлагает мне: – Закурим?

– Нет, спасибо. – Похоже, Келси Хоббс станет моей любимицей в Гарварде.

Она прикуривает сигару и глубоко затягивается:

– Мне показалось, что вас нужно срочно спасать. Конечно, это всего лишь предположение, но если целый день проводить с умирающими, то смерть наверняка не самая интересная тема для разговора в нерабочее время.

– На самом деле я отнюдь не против поговорить о смерти. Но мои знания весьма ограниченны, поскольку у меня еще не было подобного опыта.

– Представляете, как бы вы могли развернуться, имей вы такой опыт, – прищуривается Келси. – Это очень тягостно?

– Иногда, – честно отвечаю я. – Скорее, унизительно.

Келси тушит окурок в пепельнице:

– Наверное, я умру скорее раньше, чем позже из-за вредных привычек. И возможно, воспользуюсь вашими услугами.

– А почему бы и нет? – улыбаюсь я.

Дверь открывается, и в библиотеку заглядывает Брайан, а вслед за ним и Хорас Джермейн.

– Ах, вот ты где! – говорит Хорас жене. – Ты пренебрегаешь обязанностями хозяйки дома.

– Они все такие жуткие зануды, – возражает Келси. – А кроме того, я как раз договариваюсь с Дон, что она поможет мне умереть.

Улыбка застывает на губах Брайана.

– Есть что-то такое, чего я не знаю? – любезно спрашивает Хорас.

– Мы все медленно умираем, – жизнерадостно сообщаю я.

– Надо же, как мрачно! – выразительно поднимает брови Хорас.

– Вовсе нет.

– Дон… – Лицо Брайана пылает.

– На самом деле тут нет ничего страшного. – Я решаю разрядить обстановку. – От разговоров о сексе ты вряд ли забеременеешь, а разговоры о смерти тебя точно не убьют…

– На факультетских встречах неприлично говорить о смерти, – цедит сквозь зубы Брайан.

– Почему нет? Ты постоянно говоришь о дохлых кошках.

– Давай-ка лучше нальем тебе еще выпить.

– У меня полный бокал.

– Тогда давай сходим за вторым! – Брайан хватает меня за руку и тащит к двери, но на пороге останавливается и обращается к Хорасу: – Я сожалею.

Я ковыляю за Брайаном, точно ребенок, который знает, что настоящая головомойка еще впереди. Когда мы оказываемся в коридоре, рядом с туалетом, Брайан поворачивается ко мне. Он так расстроен, что на секунду теряет дар речи.

– Ты ведь знаешь, насколько сегодняшний вечер был важен для меня, – наконец произносит он.

– Я говорила о своей работе. Или ты предпочел бы, чтобы я представилась просто супругой Брайана?

– Не нужно передергивать мои слова.

– Это я передергиваю? Я пришла на коктейльную вечеринку. А ты меня бросил.

И только озвучив свою мысль, я понимаю, что дело вовсе не в Гите и, скорее всего, никогда и не было. Она лишь симптом, а не болезнь. Я всегда верила, что Брайан будет рядом со мной. Потому-то я и влюбилась в него – медленно, секунда за секундой; я хотела опереться на сильное мужское плечо и в результате разучилась жить без Брайана. Но потом наступил момент, когда Брайана не оказалось рядом. И если такое возможно, не исключено, что я годами обманывала себя. Не исключено, что наши отношения – это замок из песка.