Книга Уютная кондитерская в Париже, страница 52 – Джули Кэплин

– Я думаю, – раздраженно сказала Нина, – что он красив. – Губы Мэдди искривились, когда Нина закатила глаза. – Он определенно может соблазнить целое стадо сногсшибательных, с ногами от ушей, тощих блондинок, которые считают, что на кухне он дар божий.

– А больше он нигде не дар божий? Вот что мы хотим знать. – Мэдди вскинула брови на манер Граучо Маркса ^[59], отчего Нина расхохоталась.

– Вот уж этого я точно не знаю.

– Да, но кое-что ты все же знаешь.

– Боже мой, почему ты до сих пор не в МИ-6. Я никогда никому об этом не говорила. – Нина провела пальцем по металлическому ободку столешницы, чувствуя, как краснеет ее лицо. – Я поцеловала его. Один раз.

– Ты поцеловала его.

– Да. – Нина поморщилась. Даже теперь от этого воспоминания мороз пробежал у нее по коже. Это мгновение, от которого начинало учащенно биться сердце, когда она собрала всю свою доблесть, поднялась на цыпочки и поцеловала его прямо в губы. Она даже убедила себя в первые несколько мгновений, будто его губы смягчились и даже, может быть, шевельнулись, а он, кажется, сделал шаг ей навстречу. И на одно дивное – даааа! – мгновение сбылись все ее мечты и фантазии. А потом обрушились по причине сокрушительного отказа с его стороны, когда он твердо взял ее за руки и оттолкнул от себя. – Бог ты мой. – Нина обхватила голову руками. – Никакой взаимности не было. Я никогда в жизни не чувствовала такого смущения. У меня случилась эта подростковая влюбленность, и я убедила себя, что и он питает ко мне такие же чувства. И вот рискнула. – Она покачала головой. – Нет, правда, это выражение на его лице. Чистый ужас.

Лицо Мэдди сочувственно сморщилось.

– Ай-ай. И что ты сделала?

– Единственное, что могла. Убежала. Из дома. Спряталась в сарае, сидела там допоздна. К счастью, я должна была в этот день идти к школьной подружке, так что меня и не искали.

– А что было, когда ты его увидела в следующий раз?

– По чистой случайности, и я думаю, мое отчаяние играло мне на руку, он на следующий день уезжал в университет. В Лондон. Практически только это меня и спасло. После этого я его несколько лет не видела. И мы ни разу не говорили о том случае.

– И ты никому об этом не сказала?

– Не сказала, хотя мой братец Ник, кажется, подозревал что-то, поскольку я предпринимала столько усилий, чтобы избегать Себастьяна, когда он приезжал из универа, и я думаю, он тоже заходил к нам не с такой охотой, как прежде. Да, Ник определенно знал, что тут что-то нечисто.

– Это очень похоже… сколько лет назад это случилось?

– Почти десять. И я знаю, это глупо, в какой-то момент я должна была сказать ему что-нибудь типа: «Ой какая идиотка. Извини, я влюбилась в тебя по глупости». Но в следующий раз я его увидела на чьей-то свадьбе – он пришел с такой супер-пупер, гламурной взрослой женщиной. Женщина, у которой было все, чего не было у меня. Он, вероятно, даже не подозревал, что я чувствовала тогда, а чувствовала я, что мне сильно и безоговорочно утерли нос. Он словно говорил мне: «Вот какие мне нравятся – не то что ты». Годы шли, и я компенсировала обиду, да еще и с избытком, была с ним очень холодна. Давала ему понять, что он мне абсолютно не интересен. – Нина застонала. – Хотя я, казалось, с непреходящим успехом выставляла себя абсолютной дурой, стоило ему появиться поблизости.

– Бедняжка.

– И правда. Я была на свадьбе у подруги, которую очень люблю, но ее представление о платье, которое должно быть на подружке невесты, – это нечто. Представь себе – персиково-белое и из ткани, которая в любой момент готова вспыхнуть. Маленькая такая электростанция, вырабатывающая мегаватты статического электричества, достающегося сразу же тебе. К несчастью, платье имело такой заряд, что ткань обворачивалась вокруг моих ног, и я немного хромала, что не имело бы особого значения, если бы я не несла двух бокалов с красным вином, а у меня на пути не оказался Себастьян со своей новой пассией.

– О-па. И что же ты сделала?

– Я бы извинилась и предложила ей помощь в очистке платья, а на это время дала бы ей что-нибудь другое, если бы у меня была такая возможность, но она раскалилась добела и вошла в раж. – Эта сцена, навечно запечатленная в ее мозгу, снова возникла перед ее мысленным взором на манер гифки. Блондинка визжала: «Ты, глупая девчонка, где у тебя глаза?!» – Я, конечно, только и могла, что бормотать извинения, как клиническая идиотка.

– Это ужасно.

– Ну да, но только из-за того, что она подняла такой шум. Конечно, все узнали об этом происшествии. Я хотела умереть. Мне хватало и того, что видок у меня был ужасный. Я не сказала, но у меня случилась какая-то глазная инфекция, и я напоминала Квазимодо. Так тут еще приходилось стоять на глазах у всех, когда красное вино капает с меня. Хуже не придумаешь. Ну вот, теперь ты все знаешь. Причины, по которым мы с Себастьяном не лучшие друзья.

– Так если бы в том номере отеля к постели был прикован не Себастьян, а кто-то другой, то что бы ты делала?

На ее лицо снова вернулось лукавое выражение.

– Ты его не слишком жалей. Ему там в отеле хорошо.

– Нина-а-а-а.

– Как ты это делаешь?

– Что делаю? И прекрати менять тему разговора!

– Мы с тобой одногодки, но ты говоришь этаким голосом разума, каким говорят матери.

Мэдди ухмыльнулась.

– Это потому, что я старшая из четырех. Ты не забыла?

– И ты и представить себе не можешь, каково это быть младшей из четырех. А если бы это был кто-нибудь другой, а не Себастьян, я бы попросила Маргерит одолжить мне ее инвалидное кресло и предложила бы ему немного прогуляться.

Мэдди бесстыдно ей ухмыльнулась.

– Так и давай. Сделай это. Ты же знаешь, что тебе этого хочется.

Нина посмотрела на нее притворно-испепеляющим взглядом.

– Не уверена. Он, вероятно, даже не оценит этого.

– Ты этого так и не узнаешь, пока не попробуешь, – сказала Мэдди, и на лице ее застыла маска опыта и всезнания.

И только когда Нина закатывала в лифт пустое инвалидное кресло, после того как ее сопроводили несколькими недоумевающими взглядами, она почувствовала себя безумной сиделкой без пациента. В этот момент она начала беспокоиться – так ли уж хороша ее задумка. Себастьян в юности, тот самый друг ее брата, скорее всего, счел бы предложение воспользоваться креслом-каталкой забавным, и она могла себе представить, как Ник толкает перед собой кресло с сидящим в нем Себастьяном. Умудренный опытом и ворчливый Себастьян в полном расцвете сил не проявил бы особого энтузиазма по этому поводу. Да что говорить, обращаться к нему с таким предложением было пустой тратой времени. А кроме того, Нина вышла из квартиры, забыв взять эту проклятую книгу. Впрочем, она ни на секунду не верила, что эта книга на самом деле ему нужна.