Онлайн книга «Границы человечного»
Тьфу, объяснила, называется. Но как более внятно и доступно объяснить, не знала. Как увидела его помертвевшие глаза, когда понял, что сын умирает. Алексей, наверное, и сам тогда ещё не полностью все осознал, а мне стало ясно, что это будет удар, от которого он вряд ли когда-нибудь оправится. Нет, внешне будет почти таким же, большинство и не заметит разницы, только изнутри его ежедневно будут жрать боль и чувство вины. Это ведь он его привез, уступил… И не смог защитить. Для родителей дети всегда остаются несмышлеными и почти беспомощными. Пусть этому дитятку уже за двадцать, и он скоро сам станет отцом, не важно. Да и не будь этого, все равно бы полезла, потому что это Юра. Даже не будь у меня отношений с его отцом, парень перестал быть чужим. И это странно, если вдуматься, я же его знаю чуть больше месяца. А Лешу и того меньше. – Выходи за меня замуж. От такого перехода даже слегка опешила. – Надеюсь, это не потому, что я спасла твоего сына? – Хоть умом и понимала, что благодарность имеет разумные пределы, но уточнит лишним не будет. – Вот видишь, мы с тобой идеальная пара – я дурак, и ты не умнее, если спрашиваешь. Что и говорить, в таких изысканных выражениях меня к алтарю ещё не звали. – Договоришься, сейчас возьму и соглашусь. – В конце концов, четвертый раз это не первый. Если посчитать и визиты, когда разводиться ходила, так вообще получается, что я там завсегдатай. – Вот и правильно. Диалог получался до того странный, что минуту терпела, а потом все-таки начала хихикать. Судя по тому, как затряслись Лешкины плечи, он мой порыв поддержал. – Кто ж так предложение делает? – Отсмеявшись, улеглась на спину, рассматривая тени, пробегающие по потолку, когда мимо больницы проезжали машины. – Главное, ты согласилась, остальное уже детали. Судя по пристальному вниманию, с которым Алексей рассматривал вырез ночнушки, развратные мысли его таки одолевали. Но прежде, чем осквернить больничное ложе, все-таки решила уточнить: – Леш. Насчет детей я тогда не шутила. – Наверное, это был первый раз, когда в полной мере пожалела о том своем решении, но он имеет право знать об этом до того, как станет моим законным мужем. – Я понял, – он смотрел серьезно, но без налета трагичности, что уже хорошо. – Если ты захочешь, можем усыновить ребенка. Только это должен быть кто-то из наших. – Да, иначе будет трудно объяснить, с чего это приемный отец раз в месяц пропадает на полночи, а потом моется противоблошиным шампунем. – Что касается своих детей… Я любил Юркину мать. И люблю тебя. Поэтому не хочу, чтобы ты рисковала. Можешь считать меня трусом, но я боюсь, что все может повториться. Если скажу, что ревность не кольнула едва ощутимой иголочкой, совру. И даже стало немного стыдно перед давно умершей женщиной, с которой меня роднит любовь к одному мужчине. Зато стало понятнее, почему Леша так реагирует на Антона, этот-то жив. Но и считать трусом точно никогда не буду, поэтому сказала единственное, что пришло в голову: – Я тоже тебя люблю. И когда засыпала часа через полтора, никак не могла выбросить этот разговор из головы, хотя и старалась не ерзать, чтобы не разбудить уснувшего Лешку. Все-таки начинать отношения в двадцать лет намного проще. Ума-то ещё нет, чего там размышлять и пережевывать… Зато поняла кое-что. У меня больше нет силы, и хотя по природе своей остаюсь ведьмой, по сути же – обычный человек, и с этим надо учиться жить. У меня нет своих детей, и их уже не будет. У меня собачья работа, требовательный начальник и коллеги-язвы. Родня – сборище змей разной степени ядовитости. А ещё у меня будет уже взрослый пасынок, и – о, ужас! – к следующей зиме стану бабкой. И при всем при этом я счастлива. Вот в этот самый момент и с этим самым мужчиной. Аминь. |