Книга Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие, страница 26 – Марина Крамер

Марина залила кипятком заварку в ситечке, накрыла кружку крышечкой и поставила на стол, сама же снова взобралась с ногами на табуретку.

– Права. И звоню я тебе с единственным вопросом…

– Нет, он мне не звонил, – сразу же отозвалась Маша. – Если позвонит – чего сказать?

Коваль вздохнула. Если Хохол не позвонил Машке и не пожаловался на отъезд дорогой супруги на историческую родину, значит, дело совсем плохо.

– Да ничего не говори. Он знает, где я. Но приехать не сможет – я паспорт увезла с собой.

Машка фыркнула:

– Ну, ты в своем репертуаре!

– Ты знаешь, как-то случайно вышло, по инерции.

– Не сомневаюсь, что твоя инерция сработала по причине твоего племянника.

– Маш, давай не будем про это? – попросила Марина.

– Да не вопрос. Только будь осторожна, а?

– Не волнуйся, милая, я буду крайне осторожна. Позвоню через пару дней. Целую тебя.

Машка чмокнула ее в ответ и положила трубку. Тишина вдруг навалилась на Марину со всех сторон, окружила, протянула свои длинные щупальца. Коваль съежилась на табуретке и почувствовала себя вдруг совсем маленькой и ужасно одинокой – до тоски, до слез. И самое обидное было в том, что во всей этой ситуации виновна только она сама. Зачем было отпихивать Хохла сегодня утром? Что стоило рассказать – все равно он уже видел эту запись с Колькой? Нет – она опять обострила все сама и теперь сидит в съемной квартире и почти рыдает от невыносимого одиночества.

Звонок в дверь застал ее врасплох, и Марина, вздрогнув от неожиданности, разлила чай.

– Черт возьми… – пробормотала она, направляясь к двери.

В дверном глазке отражался Георгий.

– Что вам нужно? – неласково поинтересовалась Коваль, одновременно испытав странное облегчение, как будто его визит сейчас избавит ее от множества проблем.

– Я подумал, у такой женщины в доме не может быть малинового варенья, – весело отозвался он и поднял вверх руку, в которой была зажата литровая банка варенья, перетянутая вокруг крышки красно-белой клетчатой салфеткой и обвязанная красной веревочкой.

Коваль расхохоталась и открыла дверь.

– Вы дико догадливы. У меня есть только чай – правда, хороший – и галеты.

– Отлично! Устроим пир, – Георгий сунул ей банку с вареньем и пакет из супермаркета, в котором отчетливо угадывался силуэт бутылки шампанского и коробка конфет. – А вот это… – он полез в карман дубленки и вынул… маленького белого плюшевого ангелочка с деревянным личиком и золотой веточкой в руке. – Вот этот товарищ – или господин, как правильно? Словом, неважно – главное, что он будет защищать вас от всего.

Марина взяла игрушку и улыбнулась:

– Спасибо. Вы проходите…

– А я и прохожу, – весело отозвался он, снимая ботинки. – Смотрю, мои указания пациентка выполнила, тапочки теплые нашла, кофту тоже.

Марина вдруг вспомнила, что на ней только теплые колготки и удлиненная кофта, и вдруг смутилась, но потом решила – а чего неприличного? Она его не приглашала, званого вечера не планировала, да и вообще… «Черт, а ведь ночь на дворе! Я впустила к себе незнакомого мужика… Ну, Коваль, ты совсем», – подумала Марина и, пока Георгий вешал дубленку, успела сунуть в карман кофты электрошокер и почувствовала себя спокойнее и увереннее.

Георгий повернулся к ней и улыбнулся:

– Наверняка думаете, я ненормальный, маньяк или еще кто-то.

– Есть такое.

– Знаете, Ксения, а я впервые в жизни испугался, что больше никогда вас не увижу.

– Вы бы что-то более свежее придумали, Георгий, – усмехнулась Марина, опираясь спиной на дверной косяк. – От таких слов становится скучно – я слышала подобное еще в далекой юности.

– Уверен, и потом вы неоднократно это слышали. И еще не раз услышите. Так что мешает мне тоже это сказать? Так что – чаю предложите? – он чуть склонил голову набок и снова улыбнулся широкой открытой улыбкой.

Марина молча оттолкнулась от косяка и пошла в кухню.

Это была странная ночь. Они пили шампанское с малиновым вареньем, намешав его прямо в чайных чашках, потому что фужеров в съемной квартире не водилось. Марина, не любившая этого напитка и никогда не понимавшая вкуса, вдруг открыла для себя новые ощущение от пузырящейся холодной жидкости. Привкус малины делал шампанское менее резким, а аромат почему-то будил воспоминания о Женькиной бабке Насте. Та была мастерица печь пироги с малиной…

– О чем вы думаете? – вдруг спросил Георгий, коснувшись краем своей чашки Марининой.

– Я? Да ни о чем не думаю, – пожала плечами Коваль. – Просто странно – мы сидим у меня в кухне, совершенно незнакомые, в сущности, люди… пьем шампанское, которое я, признаться, ненавижу… И я даже не знаю, кто вы. А вы не знаете, кто я.

Он отставил чашку и мягко накрыл Маринину руку своей.

– А вам бы хотелось знать, кто я? Зачем?

Коваль чуть смешалась – этот странный человек напоминал ей ее саму. Иногда – когда-то давно, еще в прошлой жизни, – она тоже отвечала таким вопросом – «А зачем тебе знать, кто я?» И действительно – какая, в общем-то, разница – если через несколько часов они расстанутся навсегда? Она и так знает о нем слишком много. А ему о ней вообще необязательно знать.

– Наверное, вы правы, – она пожала плечами, но руку, так уютно лежавшую под его широкой ладонью, не убрала, не попыталась освободить.

Георгий чуть сжал ее руку:

– Ты умница. Ты все правильно понимаешь и не пытаешься набить себе цену.

– А зачем? – спокойно спросила Марина. – Все равно не стану ни на рубль дороже – все, что есть, вот оно.

– А ведь это не твоя квартира, так? – вдруг произнес Георгий, не выпуская ее руки.

Марина кивнула коротко, и он продолжил:

– Знаешь, что я сперва подумал? Что ты – клофелинщица, все время ждал, когда же ты проявишься.

Коваль захохотала. В ее жизни было всякое, и разные мужчины предполагали за ней какие угодно грехи, но обвинять ее в аферах «на клофелине» не приходило в голову никому.

– Тогда почему же ты решил сейчас сказать это? Может, я еще подмешаю тебе его, а? – вытирая заслезившиеся глаза, поинтересовалась она.

– Так шампанское кончилось уже, – улыбнулся Георгий. – А в коридоре стоит чемодан. Ты снимаешь эту квартиру, потому что приезжая. Мало того – на чемодане бирки двух аэропортов – Хитроу и Домодедово, отсюда вывод – ты прилетела из Англии.

– Я вернулась из Англии, – поправила она, досадуя на себя – как можно так бездарно проколоться на банальных аэропортовских бирках, глупость какая… – Была там по делам фирмы, а квартиру эту снимаю, чтобы с родителями не жить.

– Видимо, ты решила не жить с ними аккурат перед возвращением – здесь же живым не пахнет.