Книга Жена Тони, страница 48 – Адриана Трижиани

– А у тебя случайно нет знакомого владельца студии звукозаписи, которого бы заинтересовало кое-какое оборудование? – спросила Чичи у Ли.

– А что у тебя есть?

– Весь набор: пульт, усилители, магнитофон, микрофоны.

– У меня есть друг на 48-й улице, он занимается подержанной аппаратурой.

– Тогда спроси у него, не нужна ли ему подержанная аппаратура в отличном состоянии.

– Неужели ты продаешь отцовскую студию? – спросил Тони.

– Ага. Интересуешься чем-нибудь?

– Не-а, мне свобода дороже. Но однажды, быть может, я открою собственную студию в доме на берегу океана, – улыбнулся Тони.

– Могу предложить выгодную цену, если купишь сейчас, – сказала Чичи.

– Первое правило бизнеса, Чичи, – погрозила ей пальцем Ли, – насильно ничего не продашь.

Чичи отпила кофе и с сомнением спросила:

– Слишком напористо?

Тони покачал головой:

– Поглядите на нее, всего день как приехала, а уже пристает к людям.

– За меня не волнуйтесь, я еще только раскачиваюсь, – заверила Чичи.

Чичи выложила всю свою одежду на двуспальную кровать в комнате, которую она делила дома с Люсиль.

– А у тебя достаточно нарядных платьев? – спросила сестра, изучая расписание гастролей. – Получается по выступлению каждый вечер.

– Я буду надевать одни и те же платья в разных городах и еще следовать маминому правилу: никогда не есть в вечернем платье, а воспринимать его как театральный костюм. Я даже потеть не буду. Это должно помочь им сохранить приличный вид.

– Мы можем шить тебе новые наряды и присылать туда, где ты будешь останавливаться.

– Спасибо, не надо. Не обижайся, но я ведь шью лучше вас всех. Днем буду шить, вечером выступать.

– Тогда возьми это с собой. – Люсиль вручила сестре отрез в пять ярдов роскошной изумрудно-зеленой тафты, аккуратно сложенный треугольником.

– Нет, это же твое. Ты его хранила для особого случая. Оставь себе.

– Я в обозримом будущем не собираюсь никуда, где это пригодится, – возразила Люсиль. – Бери, бери.

Сестра положила ткань на кровать Чичи.

Чичи сложила в чемодан белье в отдельных полотняных мешочках со своими вышитыми инициалами. Там же оказались две ночные сорочки – легкая ситцевая для лета и фланелевая для зимы. Она виртуозно сложила блузки, как научилась делать это на фабрике, – рукав, рукав, лист папиросной бумаги, перегнуть посередине. Блузки разделить листами папиросной бумаги. В гостинице встряхнуть и развесить. Чичи сможет их надевать, едва вынув из чемодана, без всякой глажки.

Барбара внесла в спальню корзину с продуктами и «Альманах фермера» ^[51].

– Я все аккуратно уложила поплотней и завернула в два слоя бумаги, так что не протечет.

– Спасибо. Я как животное из зоопарка, мне необходимо питаться по расписанию.

Барбара присела на кровать и стала изучать страницы альманаха.

– Здесь написано, что в октябре в Индиане выпадет снег, – сообщила она.

– Возьми зимнюю обувь, – посоветовала Люсиль.

– Нет места.

– Найди – а то приедешь в Миннесоту, а там метель.

– Вы просто пытаетесь удержать меня здесь, да? – Чичи втиснула в чемодан теплые боты.

– Ты ведь терпеть не можешь снег, – пожала плечами Барбара.

– Значит, научусь его любить. Нельзя же каждый день выступать в Майами.

– Похоже, твои гастроли пройдут все больше по льду и снегу, сестренка.

– Но не до конца, – напомнила Чичи, показывая на южное турне в расписании.

– Так или иначе, все в итоге оказываются во Флориде, – пошутила Барбара.

В дверях появилась Изотта с коробкой в руках.

– Что это у тебя, Ма? – спросила Чичи.

– Просто возьми и положи в чемодан, – попросила ее мать.

Но Чичи сначала открыла коробку и извлекла оттуда нарядный вечерний палантин из тонкого светло-серого атласа с голубым отливом, с изящной вышивкой серебряной нитью. По краю шли бархатные розетки ручной работы.

– Ой, Ма, какая роскошь!

– Наденешь его со своим черным фаевым платьем и будешь выглядеть не хуже леди Астор. Это мне прислала из Тревизо кузина Франческа.

– Он такой элегантный. – Чичи поцеловала мать. – Спасибо!

Изотта примостилась на краю кровати Люсиль. Чичи застегнула чемодан и положила сверху шляпную коробку и сумочку.

– Велено было брать всего два места багажа – и у нас получилось! – Чичи гордо осмотрела свою поклажу, прежде чем тоже сесть. – Ну вот. Это все мое имущество. – Она оглядела комнату. – Хотя… – Девушка подошла к письменному столу, убрала пишущую машинку в футляр и застегнула крышку. Машинка встала у двери рядом с чемоданом.

– Но тогда у тебя три места, – заметила Люсиль.

– Ничего, все будет в порядке. Это ведь мой инструмент. У кого-то тромбон, а у меня – пишущая машинка.

Все Донателли сидели в молчании. Им впервые довелось передохнуть с утра, когда Чичи начала укладываться. В тишине раздавался лишь шорох страниц альманаха, которые перелистывала Барбара, увлеченная прогнозом погоды на зиму 1939 – весну 1940 года.

– Миссис Калца! – позвал с нижнего этажа стоявший под лестницей Чарли.

– Ты так еще и не привыкла к этому? – спросила у Барбары Чичи.

– Нет, – улыбнулась Барбара. – Так он кричит, когда хочет сказать: «Я голоден! Что у нас на ужин?». – Она встала, прошла к двери и громко ответила вниз: – Сейчас приду, милый!

– Замужество – это как трудиться в Управлении общественных работ ^[52]. Привыкаешь читать дорожные знаки, – заметила Чичи.

Барбара рассмеялась.

– Потому что, ровно как в УОР, если уж записался, то вкалываешь до упора. Однажды ты сама это поймешь. – Она вынула из «Альманаха фермера» конверт и протянула его сестре: – Это тебе.

Чичи изучила пухлый конверт, прежде чем открыть его. Внутри оказалась открытка.