Книга Сыновья войны, страница 21 – Николас Сансбери Смит

Марко лежал на кровати в больших красных наушниках. Музыка звучала в них так громко, что Антонио слышал ее из коридора.

– Марко, – дважды позвал он, прежде чем сын услышал его и стянул наушники, просияв идеальной белозубой улыбкой.

– Хороший костюм, papà ^[35].

Марко говорил по-английски лучше родителей и переходил на итальянский лишь от случая к случаю. Антонио это вполне устраивало. В свои почти двенадцать мальчишка провел в Лос-Анджелесе большую часть жизни, и отец не хотел, чтобы он забывал о своих корнях.

– Спокойной ночи, Марко, – сказал он. – Веди себя хорошо, ладно?

– Едешь на работу? Можно с тобой? – Марко спустил ноги с кровати.

Антонио нравилась его целеустремленность, но Лючия, положив руку ему на плечо, напомнила об их решении: их единственный ребенок не станет преступником.

Он покачал головой, и Марко разочарованно насупился:

– Винни же едет помогать. Почему мне нельзя?

– Потому что твой двоюродный брат достаточно взрослый для этого, а ты нет, – ответила Лючия.

– Будь молодцом и слушайся маму.

– Рафф останется здесь?

– Да.

– Ладно, хорошо, – сказал Марко. – Ему нравится со мной играть.

Антонио задумался, не было ли это упреком за частые отлучки, но сейчас ему было некогда об этом размышлять. Он вышел из комнаты сына, а потом и из квартиры, чтобы поговорить с человеком, который отвечал за безопасность его родных.

– Рафф, – сказал он, глядя ему в глаза, – позаботишься, чтобы с ними все было хорошо, да?

– Я отдам за них жизнь, дон Антонио.

Антонио не отводил взгляда. Преданность Раффа была абсолютна и непоколебима, что и служило причиной, по которой Антонио всегда просил его оберегать две жизни, которые ценил выше своей собственной.

– Я о них позабочусь, – заверил Рафф.

Антонио похлопал его по плечу и пошел к машине. Из открытого окна мерседеса тянуло сигарным дымом. За рулем сидел его брат в серебристом костюме, который хорошо сочетался с его седеющей эспаньолкой.

– Последняя, – сказал он, указывая на сигару. – Не мог удержаться.

Антонио сел в машину и взглянул на обшарпанную многоэтажку.

Когда-нибудь у него будет особняк, и оттуда он будет править империей Моретти.

– Слышал новости? – спросил Кристофер и включил радио:

«Экстренное сообщение передается по поручению президента Соединенных Штатов Америки. Это не учения. Указом номер сто девять на всей территории Соединенных Штатов Америки вводится военное положение, действующее с восемнадцати часов по североамериканскому восточному времени двадцатого сентября две тысячи двадцатого года».

– Вот дерьмо, – проворчал Антонио.

Кристофер сменил станцию, включив местное радио.

«Государственные и городские власти согласно указу президента Соединенных Штатов Америки номер сто девять ввели на территории Лос-Анджелеса и всего штата Калифорния военное положение. Обеспечение исполнения указа возложено на Американских военных патриотов. В Лос-Анджелес направлены батальоны АВП из штатов, верных правительству, для подавления противоправных действий. Начало комендантского часа перенесено на двадцать часов. Желающим эвакуироваться из города необходимо сделать это до наступления комендантского часа. В противном случае они будут задержаны АВП».

Кристофер снова переключил радио на федеральную волну.

«Мексиканские и канадские власти сообщают о всплеске нелегальных пересечений своих границ», – сказал диктор.

Какая ирония. Антонио никогда не думал, что услышит о том, что американцы пытаются сбежать в Мексику.

– Неаполь выглядит привлекательнее с каждой минутой, – заметил Кристофер, – особенно теперь, когда Лино с Желтохвостом позаботились о наших врагах. Или Рим. Я тебе говорил, что надо было туда переезжать.

Антонио втянул воздух, чтобы совладать с гневом, но было поздно. Протянув руку, он выдернул сигару изо рта брата и выбросил в окно.

– Какого черта! – воскликнул Кристофер.

– А я тебе говорю, что мы останемся в Лос-Анджелесе, и я больше не хочу ничего слышать о возвращении в Неаполь, Рим или куда угодно еще. Ясно?

Кристофер, не отводя глаз от дороги, крепче сжал руль.

– Ага, ясно.

– Думаешь, мы смогли бы привезти сюда наших людей из Италии, если бы не это дерьмо? – спросил Антонио. – Это было бы нереально, но сейчас у правительства есть заботы посерьезнее, чем следить за каждым иммигрантом.

Кристофер выехал на шоссе. Несмотря на видимое спокойствие, он явно злился.

– Мы приехали сюда, чтобы восстановиться и поднять флаг Моретти, а твое неуважение действует мне на нервы, брат.

– Прости, если воспринимаешь это как неуважение, – ответил Кристофер. – Просто я на взводе от того, что здесь творится.

– Ты не хотел довериться мне той ночью, и видишь, что получилось в результате? Мы вырубили пятерых солдат АВП, сохранили свои пятьдесят штук и добавили к нашему арсеналу пятнадцать автоматов и двадцать тысяч патронов.

– С тех пор ситуация слегка изменилась.

Антонио не мог на это возразить, но это было неважно.

Кристофер сбросил скорость при приближении к контрольному пункту с флагом АВП с головой ворона и плакатом с надписью «Всегда на страже».

Этот девиз теперь был повсюду, равно как и подразделения АВП, пополнявшие ряды рекрутами из других родов войск, а также просто наемниками. Бойцы на КПП, вероятно, прибыли из других штатов – их перебросили сюда, когда губернатор Макги отказался реорганизовывать Национальную гвардию штата.

Хотя его брат видел в этих людях внешнюю угрозу, Антонио рассматривал военных как потенциальных клиентов и союзников.

Антонио опустил окно, солдат АВП в солнцезащитных очках наклонился, чтобы рассмотреть их с Кристофером. Второй патрульный обошел вокруг автомобиля с немецкой овчаркой – та вынюхивала взрывчатку.

Офицер поднял свои авиаторы на лоб.

– Куда направляетесь? – спросил он с бруклинским акцентом. Антонио оказался прав: они были не из Калифорнии. И могли испытывать меньше угрызений совести по поводу убийства калифорнийцев.

Расскажи он правду, его стали бы допрашивать не меньше часа, поэтому он ответил самым естественным тоном:

– Нам нужно забрать моего сына из Лонг-Бич, чтобы отвезти в Анахайм.

Солдат попросил их предъявить документы, и Антонио передал ему удостоверения личности. Патрульный мельком взглянул на фото, потом на их лица и дал знак проезжать.

– Вам стоит поторопиться, – сказал он. – Комендантский час перенесли на восемь.