Книга Кардинал Блэк, страница 102 – Роберт МакКаммон

— Он говорит, не создавать сложностей. Да пошел он! Я же сказал, встань, или я потащу тебя за яйца! — Джулиан перевел взгляд на Отри. — Вам двоим нужно убираться отсюда!

— И куда? — спросил Оливер с искаженным от боли лицом. Он был в шоке, как и его жена… и Мэтью.

— Куда угодно, только здесь не оставайтесь, — ответил Джулиан.

— Со сломанной ногой далеко не уйдешь, вы же понимаете? — простонал Отри.

— Но можно сделать хоть что-то, ведь от этого зависит твоя жизнь. — Джулиан подошел к доктору, и тот в страхе отпрянул. — Одно слово, и, клянусь Богом, твои зубы окажутся у тебя в глотке! Мэтью, хватит заряжать этот чертов пистолет! Возьми себя в руки!

— Да, — отозвался Мэтью.

Миг спустя он засомневался, сказал он это на самом деле, или ему померещилось.

— Конечно, — добавил он для пущей уверенности.

— Если вы все же решите остаться здесь, — Джулиан снова обратился к Отри, — перезарядите мушкет и пристрелите первого, кто ворвется в эту дверь… — Он тяжело вздохнул и захлебнулся кашлем, потому что дым, валивший из пылающего амбара, заполнял комнату сквозь разбитые окна.

— Убирайтесь, пока можете, — сказал он Оливеру и Грете, а затем указал пистолетом на Файрбоу: — Ты первый. Через черный вход! Мэтью, ты за мной! Смотри в оба. Готов?

— Да.

— Спасибо за гостеприимство, — кивнул Джулиан хозяину гостиницы и его жене.

Говорить что-либо еще было бессмысленно, поэтому, бросив мрачно-торжественный взгляд на занявшиеся пламенем бумажные розы, развешенные по ветвям рождественской ели, он приставил четырехствольный пистолет к спине Файрбоу и подтолкнул его к залитому кровью коридору.

— Ушли, — прошелестел Кардинал Блэк.

Лэш не ответил. Блэк бросил презрительный взгляд на старика и его жену, жмущихся к друг другу на полу. Он вытер свои слезящиеся глаза тыльной стороной ладони с уродливыми длинными пальцами, несколько раз кашлянул, чтобы очистить легкие от дыма, а затем поднял мушкет, который придавливал сапогом. Помедлив пару секунд, он вышел в коридор, куда только что ступил вице-адмирал, и замер. По коридору стелился дым, исходящий от горящего амбара и от одной из пылающих штор.

Лэш опустился на колени рядом с телом Элизабет Маллой. Одной рукой он придерживал ее голову, другой поглаживал ее по щеке.

— Жуткий беспорядок, — фыркнул Блэк.

Лэш молчал. Его огромное тело сотрясалось от боли и ярости.

— Они попытаются добраться до второго экипажа, — сказал Блэк. Не увидев никакой реакции со стороны вице-адмирала, он продолжил: — Соберись. Время уходит.

Снова никакой реакции не последовало. Блэк попытался снова:

— Послушай, того, что произошло, уже нельзя изменить. — Он подождал, но Лэш так и не ответил, поэтому Черный Кардинал решил надавить на него еще раз. — Но отомстить у нас получится. Возможно, Львице и Мэрде удастся перехватить их в лесу, но если они ускользнут, Ходдер — не ровня Девейну.

Лэш мягко опустил голову покойницы на пол. Затем поднял пистолет, который до этого отложил в сторону, выпрямился и уставился на открытую заднюю дверь. Когда он снова перевел взгляд на Блэка, его лицо представляло собой непроницаемую маску, однако в глазах его Черный Кардинал увидел клубящееся пламя ада.

Лэш вошел в гостиную. Супруги Отри жались друг к другу, окруженные лужицами разлитого по полу масла, горевшего синим пламенем. Когда Лэш бросил последнюю бутылку и вслед за ней влетел в дом сам, сорвав дверь с петель, он наткнулся на нацеленный на него мушкет. Ему пришлось замереть и заорать, что он вице-адмирал Королевского флота. Это заявление заставило Грету растеряться, и прежде, чем она сообразила, что к чему, в комнату ворвался Кардинал Блэк, выбил из ее рук мушкет и придавил его сапогом к полу.

Лэш с бородой, пылавшей не хуже настоящего пламени, пугающей громадой возвышался над супругами Отри с пистолетом наготове.

— Пожалуйста, сэр, — проскрипел Оливер, — мы ничего такого не хотели… — Его голос сорвался. — Прошу вас, сэр…

— Позволь мне, — перебил его Кардинал Блэк.

Голос Лэша прозвучал, как похоронный колокол:

— Не тяни с этим.

Блэк извлек из эбеново-черного одеяния свой церемониальный нож, крючковатое лезвие которого было усеяно символами и письменами, дающими ему абсолютную свободу действий именем сатаны. Для обычного человека это означало бы нечто самое темное, самое жестокое и злое — при полном отсутствии угрызений совести и учета последствий.

Блэк приблизился к Оливеру Отри, и его нисколько не смутили тщетные попытки старика прикрыть собой жену. Лезвие пронзило его горло одним отточенным движением, за которым стояли годы и годы практики.

Когда окровавленный клинок направился к Грете Отри, она вдруг встала на колени и с яростью плюнула в Черного Кардинала. По щекам ее текли слезы, голос срывался от гнева:

— Rot in der Holle, du Schwein ^[46]!

После того, как с нею было покончено — быстро и эффективно, как Блэк и привык, — Кардинал вырезал знак дьявольского креста на лбах обоих покойников и сказал:

— Я завещаю ваши души своему Повелителю. — Затем он повернулся к Лэшу: — Как ты и просил, я не затягивал. Повелитель благоволит нам в нашем деле.

— Хорошо, — прогрохотал Лэш, мрачно взирая на ужас, в который превратилась уютная гостиница. — Только держи своего проклятого Повелителя подальше от меня.

****

Они продирались сквозь лес по восьмидюймовому слою снега. По-прежнему дул сильный ветер, который порывисто срывал с ветвей деревьев снег и швырял его в лица путников, однако сам снегопад прекратился. За их спинами низкое облачное небо было окрашено заревом пожара — амбар продолжал гореть, словно маяк в ночи. Впереди же их ждала лишь непроглядная тьма.

Выбравшись из дома, они наткнулись на Дикую Львицу, лежавшую рядом с поленницей. Кровь пропитывала ее одежду с левой стороны, в области ключицы. Поняв, кого перед собой видит, она попыталась поднять один из пистолетов, которые держала — тот самый, который, как понял Мэтью, не дал осечки, — но не смогла. В любом случае, снег уже промочил оружие, сделав его бесполезным. Он припорошил и саму Львицу, застыв заиндевевшей коркой на гриве ее волос и ресницах.

Мэтью остановился, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, и его вдруг охватило чувство непередаваемой жалости. Впрочем, он понимал, что до сих пор потрясен тем, что случилось, и не может до конца разобраться в своих эмоциях. Пока он стоял над Львицей, топор, который Джулиан подобрал рядом с поленницей, опустился ей на голову и оборвал ее жизнь.

Джулиан выдохнул и приказал: