Книга Теория ракушек, страница 35 – Лана Вейден

– Ликуля, как ты там? Как Флоренция?

– Замечательно. Сегодня наконец-то попала в Дуомо.

– А ты уже была на Пьяццале Микеланджело?

– Еще нет.

– Пожалуйста, сходи. Иди туда прямо завтра, на рассвете, и я обещаю: ты увидишь самое чудесное место на Земле.

Ладно, на рассвете так на рассвете. Я всё равно не сплю по ночам.

Прощаюсь с крестной, передаю всем приветы, возвращаюсь в отель, сажусь около окна и смотрю на купол Сан-Джованни. Когда небо начинает светлеть, набрасываю легкую куртку, выхожу на улицу и по непривычно пустым улицам Флоренции направляюсь к холму.

Легкий ветерок на набережной реки Арно заставляет новое шелковое платье липнуть к ногам. Заворачиваю в узкие переулки, поднимаюсь по бесконечно длинной лестнице и вот я на месте.

На холме – несколько уровней: решаю остановиться на среднем, рядом с панорамной картиной города.

Стою там довольно долго. Наконец, облака начинают просеивать первые солнечные лучи, превращая их в янтарную пыль. Она глянцем ложится на  купол Дуомо и черепичные крыши.

Зрелище действительно завораживающее, но почему-то я чувствую беспокойство, причину которого не могу определить.

Внезапно какая-то сила заставляет меня повернуть голову и взглянуть наверх. И там я снова вижу Марка.

Наверное, именно так и сходят с ума.

Я начинаю моргать – часто-часто: пускай иллюзия рассеется, как тосканская дымка. Но ничего подобного не происходит, и внезапно я осознаю, что это – совсем не иллюзия. Марк – загорелый, в белой майке и джинсах, действительно стоит наверху и смотрит на меня.

Миллионы раз я представляла нашу встречу, но теперь меня почему-то охватывает чувство неловкости – не успев ни о чём подумать, я бросаюсь наутёк.

– Анжелика!

Да, это точно не иллюзия. Его голос я узнаю из миллиона: только Марк произносит моё имя так, как никто в мире.

– Анжелика…

Чёрт! Лестница слишком крутая – конечно же, он быстро меня догоняет.

Осознав, что скрыться не удастся, я останавливаюсь и скрещиваю руки на груди. Закрыться от него хоть так. Отогнать малодушное желание броситься на шею.

– Анжелика, пожалуйста, не убегай. Ты просто можешь сказать «уйди», и я уйду. Но, раз уж я приехал, может быть, поговорим?

«Раз уж приехал?» Вот так замечательное начало беседы! Я хмурюсь и молчу, и он молчит тоже, но потом я всё-таки не выдерживаю.

– Хорошо.

– Ладно. Не будем притворяться, ходить вокруг да около. Несколько месяцев назад я поступил с тобой жестоко. Как думаешь, почему?

Почему? Я долгое время только об этом и думала, так что могу без труда ответить на этот вопрос.

– Я не думаю, а знаю точно, – решаю, что «выкать» больше ни к чему, – главная причина – страх.

– Страх?

– Да, страх. Страх новых для себя чувств. Страх сближения с другим человеком. Страх осуждения. Страх жизни. В одном фильме говорили, что сейчас многие люди живут, словно в защитных капсулах. Чтобы кого-то впустить, требуется много доверия, иначе, если тот человек уйдет, то заберет частичку себя, и ты умрешь ¹⁸.  Конечно, это страшно.

– Ты знаешь, – как-то странно прищуривается Марк, – я действительно привык всё контролировать, а тут впервые в жизни ситуация вышла из-под контроля. Но главная проблема не в этом.

– Да неужели? А в чём?

– В том, что ты начала испытывать чувства к человеку, которого совсем не знаешь. И никто не знает. А может, я очень плохой человек, Анжелика. Ты никогда о таком не думала? Поэтому и решил – пускай мой уход будет наименьшим злом, что между нами произойдет.

Признаться, такого поворота я не ожидала.

-Ну и ну! То есть это я во всем виновата?

– Нет, не виновата. Я сказал – «проблема», а не «вина».

– Хорошо, предположим. Тогда что ты сейчас здесь делаешь? На днях проснулся, вдруг понял, что стал другим человеком и решил исправить причиненноё зло? – я пытаюсь язвить, но Марк делает вид, что не замечает моего ехидства.

– Знаешь, не проходило и дня, чтоб я не думал это тебе, – это правда. Но возвращаться всё равно не собирался, это тоже правда. Потому что я не привык привязываться к людям. К… девушкам.

Вот так откровение! Я-то мечтала – если мы с Марком встретимся, он будет признаваться мне в любви и умолять о прощении. А он что говорит? «Не собирался возвращаться»! Я начинаю дико злиться, но пока молчу.

– Только так случилось, – продолжает он, –  что несколько дней назад мой брат ехал с женой из Вероны в Инсбрук. У них – маленький ребенок, не спал всю ночь. На рассвете его жена выглянула из окна поезда в Боцене ¹⁹. И увидела тебя. Она тебя знает.

Когда Марк стал говорить про Больцано, я сразу вспомнила ту историю. Опоздав на автобус, я пошла на железнодорожную станцию, но ночной поезд оказался слишком дорогим, вот и пришлось провести почти всю ночь на перроне.

– Так вот – она очень удивилась. Показала тебя брату. Ты ему очень понравилась – сказал, очень фотогеничная. Брат увлекается фотографией – не удержался и сделал этот снимок, а потом переслал его мне.

Марк достал телефон и показал фото: девушка с длинными растрепанными волосами сидит, поджав ноги, в одиночестве на пустом перроне и смотрит в никуда. Очень печальная, измученная, но при этом невыразимо прекрасная. Даже не верится… неужели эта девушка – я?

– Я получаю это фото и понимаю: ты сейчас должна находиться дома, ведь занятия в университете уже начались. А вместо этого ты снова попала в какую-то историю – и вот сидишь на рассвете одна в Боцене. Я… честно, не знаю, что со мной в тот момент произошло. Не выдержал, позвонил твоей крестной, узнал, куда ты направляешься, и поехал за тобой. Хотя еще не совсем понимал, зачем.

Во Флоренции я поселился рядом, на соседней улице.  Видел, как ты каждый вечер приходишь на площадь Республики, что-то пишешь в блокноте. Смотрел на тебя и задавал себе вопрос – «смогу ли я измениться ради тебя?»

– Надо же, какая самоуверенность! – всё-таки не выдерживаю я. – А то, что мне от тебя уже ничего не нужно, ты не допускаешь?

– Конечно, допускаю. Кроме того, я прекрасно понимаю, что ты, скорее всего, хотела бы услышать от меня сейчас совсем другие слова. А то, что я говорю, тебя расстраивает. Но знаешь… дело в том, что слова в нашем мире совершенно обесценились. Люди говорят – «я люблю, я без ума от тебя» и при этом изменяют, предают. Я не хочу говорить красивых слов, потому что имеют значения не они, а поступки. И я понял, что хочу измениться. Не могу обещать,  что сделаю тебя счастливой. Но могу обещать, что приложу к этому все усилия.