Книга Я тебе (не) подхожу, страница 12 – Ольга Белозубова

Тетя вздыхает и прячет взгляд, произносит могильным тоном:

— Алис, тут такое дело… Я не хотела тебе говорить, но наверное, скрывать неправильно, мы же близкие люди.

— Что случилось? — круглыми глазами смотрю на нее я и при ярком свете дня подмечаю залегшие под глазами тени. Почему я не обращала на них внимания раньше?

Страх колючей проволокой обвивает горло. Тетя заболела? Что-то хуже? Но что?

— Ну же? — всплескиваю я руками.

— Меня уволили месяц назад. Я думала, смогу быстро найти работу, но не вышло, пока перебиваюсь подработками. Ты не переживай, мы справимся, ничего страшного. У тебя есть работа, я тоже вот-вот найду.

Голос тети дрожит, как она ни пытается скрыть волнение. Почему она ничего не сказала раньше? Я могла бы избежать некоторых трат. Эх, что уж теперь… Кстати, неудивительно, что она целый месяц ищет работу, в сорок с хвостиком устроиться на нормальную должность не так-то просто.

С работой в последнее время вообще все непросто. В двадцать ты еще юна и ничего не умеешь, в двадцать пять — точно уйдешь в декрет, и потому нет смысла тебя брать. В тридцать — будут болеть дети, и тоже не берут. А в сорок — уже выходишь в тираж. В общем, идеальный возраст — двадцать два года и десять лет опыта за плечами.

«Только нам-то теперь что делать?» — стону я про себя.

Тетя приподнимает уголки губ и продолжает:

— Ничего, справимся. Главное, что мы вместе, так?

Она накрывает мою ладонь своей и крепко ее сжимает.

Ага, вместе. Обе безработные. А скоро станет на один рот больше.

И как теперь ей об этом сообщить?

Наверное, я выгляжу совсем поникшей, раз тетя, несмотря на то, что ей и самой нелегко, начинает поглаживать мою ладонь своей и ободряюще приговаривать:

— Ну-ну, Лисеныш, ты чего? Не кисни, мы обязательно прорвемся…

Но я-то слышу нотки тревоги в ее голосе!

Мне становится дурно и душно, и я начинаю махать на себя свободной ладонью и громче дышать.

Тетя недоумевает, не понимая причин моей реакции, вскакивает с дивана и сипло бросает:

— Сейчас принесу водички.

Она уходит, а меня начинает душить страх. Он расползается по телу, не дает связно мыслить, а думать тем временем надо — что делать с ребенком с учетом новых обстоятельств?

Я кладу ладонь на живот и мрачнею. С усилием мотаю головой — нет, малыш, я ни за что не смогу от тебя избавиться. Но что, если тетя скажет, что не готова вешать его себе на шею? Мол, сама нагуляла, сама воспитывай.

Она и так возится со мной со дня смерти родителей, забрала к себе, содержала, на вторую работу пошла на какое-то время, чтобы я ни в чем не нуждалась и могла поступить в университет.

Я видела, как ей было тяжело, она даже похудела, но мне ни слова не сказала. Все повторяла: «Вот выучишься, устроишься на хорошую работу, не век же тебе в горничных бегать, ты у меня умная девочка».

Ага, настолько «умная девочка», что вон чем отплатила — в подоле принесла. Однозначно теперь придется брать академ.

К тому же мы с ней никогда не говорили о том, что будем делать в такой ситуации. А если это окажется для нее уже слишком? Она столько лет тянула меня, но тянуть еще и моего ребенка не обязана. В конце концов, если бы она хотела детей, уже завела бы, так? А значит, эта новость будет для нее как снег на голову. Что, если скажет делать аборт?

Я внутренне сжимаюсь, предвкушая ее реакцию, и когда тетя возвращается из кухни, успеваю накрутить себя по самое не хочу, и тихонько всхлипываю.

— Алиса? — недоуменно тянет она.

Она опускает воду на журнальный столик, прямо на свежую газету, отчего на той расплывается мокрое пятно от дна стакана.

Тетя сверлит меня мрачным взглядом, а потом становится прямо передо мной, упирает руки в боки и громогласно заявляет:

— Это что еще за водопад? Так, а ну-ка быстро взяла себя в руки! Эка невидаль, тетя работу потеряла. Что за реакция такая? Или ты в меня не веришь и решила в утиль списать? Так я туда не согласная, рано. Все у нас будет хо-ро-шо!

Она снова присаживается рядом и приобнимает меня за плечи.

— Ну правда, Лисеныш, по-моему, ты перебарщиваешь. Мы живы, здоровы, руки-ноги-голова на месте, что еще надо? Справимся.

Я приоткрываю рот и смотрю на нее, а потом набираю полную грудь воздуха и выпаливаю:

— Я беременна, и с Назаром все кончено. А еще меня уволили-и-и!

Закрываю лицо руками и реву.

Страшно, безумно страшно увидеть в глазах тети осуждение или, чего хуже, злость.

Немилосердно хочется провалиться сквозь землю. Вдруг ладони тети мягко ложатся на мои и отрывают их от лица. Затем она разворачивает меня к себе и просит:

— Расскажи мне все.

Я вглядываюсь в нее, и от меня не ускользает то, какая она бледная и озадаченная. Однако никакого гнева в ее глазах не примечаю. Встревоженность и участие — вот что вижу.

— Я не хочу избавляться от ребенка, но… — тихонько шепчу я самое важное, то, что рвет душу больше всего.

— Чего-о-о? — Брови тети взлетают на лоб. — Ты совсем сдурела, что ли?! Что значит но?

Тетя поджимает губы и смотрит на меня так грозно, что я зажмуриваюсь.

— Как тебе вообще это «но» в голову взбрело, Алиса?

— Но мы обе без работы, а ребенок — это прорва денег, времени и сил, и… мне ведь придется жить у тебя, — объясняю я очевидное. — Мне некуда идти.

— Объясни мне, дорогая племянница, — обманчиво спокойно начинает тетя, — что из всего того, что я когда-либо делала или говорила, навело на мысль, что я выставлю тебя в такой ситуации? У тебя совесть есть так думать о родной тетке?

— Я… Э-э-э…

У страха глаза велики — что еще я могу сказать?

— То-то же. Я понимаю, будет очень сложно, а ты еще такая молодая, но, Алиса, ребенок — это дар, ни в коем случае не нужно отказываться от него.

Я явственно слышу нотки печали и сожаления в ее голосе и понимаю, что за этой болью кроется своя история.

Затем осознаю, что она это вполне серьезно. Да, впереди пугающая неизвестность, но за одно могу быть спокойна: тетя тоже за маленькое чудо, что растет у меня в животе.

— Я и не хочу отказываться!

Глаза снова наливаются слезами, но теперь от благодарности и облегчения.

Я бросаюсь тете на шею, целую ее в обе щеки, крепко обнимаю и шепчу:

— Спасибо!

Мы какое-то время обнимаемся, и тетя, расчувствовавшись, тоже украдкой смахивает слезу, а потом серьезнеет:

— Алиса, ребенка ты оставляешь, это вопрос решенный. Справимся. Сядем, спокойно все обдумаем, составим план. Надо будет, продадим что-нибудь из вещей. На первое время точно хватит, даже не переживай.