Книга Три комнаты на Манхэттене, страница 171 – Жорж Сименон

Завидев издали, как они спускаются с Холма, толпа еще более оживилась, и улицы наполнились могучим гулом. Чарли поднял одну из дочек на плечи. Рядом играл духовой оркестр, дети топали ногами по снегу — нынче он снова скрипел.

Итальянец рассчитывал, что в баре никого не окажется и Джулия сможет заняться обедом, но уже на пороге лицо его потемнело: Джастин сидел на своем месте и разговаривал с его женой.

Она по недомыслию брякнула:

— Тебе письмо.

Уорд наверняка заметил конверт, может быть, даже прочел на обороте фамилию и чикагский адрес Луиджи.

Джулия увела детей, опасаясь, что они промерзли на Мэйн-стрит, — там вечно гуляет ледяной ветер. Сам Чарли вспотел в пальто на меху, ему не терпелось переодеться, но Джастин не спешил уходить и прохлаждался, словно чувствуя, что его присутствие сегодня особенно неприятно бармену.

— Ишь как дураков забавляют! — бросил он, когда до них донесся праздничный шум.

— Не дураков, а детей.

— Приучая их верить в Санта-Клауса?

— Я был бы счастлив верить в него всю жизнь!

Чарли отвернулся, и ему показалось, что он слышит за спиной смешок. Бесспорно одно — слезая с табурета, Уорд произнес:

— Я — нет!

Бармен сбросил пальто, шапку, взял письмо и непринужденно уселся рядом с клиентами — вероятно, потому, что был сегодня в выходном костюме.

Чарли, старина.

Прежде всего сообщаю: тот, о ком ты ведешь речь в своих забавных письмах, — не кто иной, как Фрэнк Ли. Я узнал его с первого взгляда, хотя он оброс жирком, да и снимок не ахти какой получился. Однако для пущей уверенности я показал фото Шарлебуа, французу, который ло сих пор работает в «Стивенсе», куда поступил еще в наше время. Он тоже опознал Фрэнка и, в свою очередь, показал карточку остальным старожилам.

Я нисколько не удивлен, что Ли сменил фамилию, и произошло это наверняка тогда, когда он уехал из Чикаго.

Думают о нем по-разному, а по-моему, он просто-напросто бедняга. Никак не припомню, был ли ты еще в городе во время истории с ним. Во всяком случае, в «Стивенсе» ты уже не служил, а рассказать тебе о ней, видно, не удосужились.

Ли, которого обычно называли Фрэнки, работал ночным портье. Он сам просил, чтобы его назначили в ночную смену: это давало ему больше досуга, а он заканчивал юридическое образование.

Он был еще не таким жирным, как на фото, но уже тогда не выглядел молодым. Вчера я говорил с начальником рассыльных — он остался прежний; по его мнению, Ли приехал из какого-то городишки на Среднем Западе и был очень беден. Из экономии жил в ночлежке ХАМЛ ^[26] , не водился ни с товарищами, ни с девушками.

Я работал в ресторане и мало сталкивался с Фрэнки, но сведения у меня о нем из первых рук. История вышла такая: одна из лифтерш, блондиночка, дежурившая, как и он, по ночам, — я помню ее лучше, чем его, и сейчас увидишь почему, — пошла в дирекцию и заявила, что Ли сделал ей ребенка, а жениться отказывается.

Его вызвали к начальству, и он не смог отрицать, что водил-таки ее — правда, всего раз — в одну гостиницу: ночной дежурный безоговорочно опознал его.

Он клялся, что ребенка состряпал кто-то другой, но из «Стивенса» его все равно выставили.

Вскоре мы узнали, что папаша девицы, ирландец-полицейский, с двумя приятелями явился к нему и чуть ли не силой потащил к священнику.

Несколько недель Фрэнки жил в этой семейке, и шурья посменно сторожили его: ему не доверяли. Работать зятя заставили в транспортной конторе, где служил один из парней; домой водили под присмотром, как школьника.

Ребенку не исполнилось недели — его даже не успели окрестить, — как Фрэнки, несмотря ни на что, сумел удрать. Куда он уехал — неизвестно, хотя разыскать его, как сейчас убедишься, было можно.

В самом деле, через месяц-другой жена подала на развод ввиду ухода мужа из дому и добилась на себя и ребенка алиментов в размере пятидесяти долларов ежемесячно, если не ошибаюсь.

Где Фрэнки — по-прежнему никто не знал, но тут ей начали поступать из разных мест переводы, которые она регулярно, разве что с редкими опозданиями, получала, пока снова не вышла замуж.

Она устроилась кассиршей в пивную, где я познакомился с ней, и, не скрою, довольно близко. Она раздобрела и стала по-настоящему аппетитной; притом настолько, что пришлась по вкусу крупному чикагскому лесоторговцу и тот женился на ней. Живет она в великолепном особняке на берегу Озера ^[27] и порой заезжает поужинать со мной: норковое манто, жемчуг на шее, кольца и браслеты с бриллиантами.

Вчера я поставил опыт, обещающий дать любопытные результаты. В баре, через который проходят в ресторан и где клиенты ждут, пока освободится столик (вернее сказать, где я даю им время пропустить два-три мартини), я развесил фотографии побывавших у меня знаменитостей, почти все — с дарственными надписями: голливудские звезды, боксеры, Морис Шевалье ^[28] , кузен английского короля, куча политиков, в том числе губернатор штата и вице-президент США — мы с ним приятели.

Мой фотограф увеличил твой снимок, я взял его под стекло и повесил среди других, но без имени. Интересно, узнает ли Фрэнки Алиса, когда появится, и как она отреагирует. Прием, конечно, чуточку свинский, но не очень, как ты считаешь?

Больше всего меня поразили твои слова о том, что он до сих пор читает «Чикаго трибьюн»: похоже, именно в этой газете он когда-то прочел, что его развели и обязали платить алименты.

Может быть, его все еще интересуют какие-то люди в Чикаго?

Выяснить, где он провел эти годы, можно было бы по почтовым переводам, но, думаю, не стоит труда.

С Рождества до Нового года все столики у меня расписаны. Меня тошнит от запаха индеек, и только что я получил из Франции шампанское, какое не часто пробовал. Жаль даже, что оно такое замечательное: среди моих клиентов его оценит разве что один из десяти, особенно на праздниках! Рассчитываю, что перебьют половину посуды и зеркал, не говоря уже о починке рояля! А как ты? Надеюсь, в твоих краях поспокойней, чем у нас?

Если заговоришь с Фрэнки об Алисе, не стоит упоминать о приятных минутах, проведенных ею со мной у меня в машине. Думаю, что, если бы я не дал себе слово не связываться больше с клиентками, она не возражала бы взяться за старое. Но для меня это несколько неудобно — у нее уже совсем большой сын, игрок университетской футбольной команды. На днях я чувствовал себя очень неловко, отказав ему в выпивке, поскольку он еще не достиг положенного возраста.