Онлайн книга «Три комнаты на Манхэттене»
|
«Мог бы, — говорит, — позаботиться о друзьях». «Взяла бы, — говорю, — да и попросила сама…» «Уж если кому идти в суд, так не тебе, а мне…» «Интересно знать, почему это?» «Потому!» Представляете? А игра идет! «И ты бы встала в восемь часов, чтобы идти в суд?» Я, конечно, очень удивился, потому и спросил. «Ясно, встала бы!» «Так она тебе и встанет, — заворчал Жэн. — Давайте играть, нельзя ли без разговорчиков?!» «Раз я сказала, значит так я и сделала бы… Если бы я хотела получить пропуск, мне бы его скорее, чем кому другому, дали!» «Интересно узнать, почему это?» «Да еще в первом ряду!» «Может, прямо с судьями сядешь?» «Со свидетелями!» «Во-первых, свидетели сидят не в первом ряду, а в соседней комнате. А во-вторых, какой из тебя свидетель…» «Только потому, что не хочу свидетелем быть…» «Потому что тебе сказать нечего». «Да ладно, давайте играть…» «Чего ты выдумываешь?!» «Я? Я выдумываю?» И пошло. Жэн на нее так странно глядит. Надо сказать, что Адель не ломака какая-нибудь. Кончили игру. Я поставил им по последнему стаканчику. Тут Адель объявляет: «За здоровье убийцы!» «А ты хоть знаешь убийцу?» «Еще бы не знала!» «Ну? Ну?» Тут Гурд вздохнула: «Неужели вы не видите, что Адель просто похваляется?» А я, сами понимаете, вот прямо чувствую, что Адель не такая, как всегда. И подзадориваю ее. Я-то знаю, как с ней надо обращаться. Сделал вид, что не верю. «Конечно, я его знаю! Знаю даже, куда он закинул свой револьвер…» «Куда?» «Не скажу… Вечером, когда он уже не мог молчать…» «Ты с ним спала, что ли?» «Три раза…» «А кто он?» «Не скажу». «Ему не скажешь, а мне скажешь!» — это Жэн говорит. «А тебе и подавно». Тут я свалял дурака. Уж больно разгорячился. Напомнил Адель, что она мне должна кругленькую сумму и еще что летом, когда ей нечего было есть, так я кормил ее сэндвичами и денег не брал… «Если ты мне скажешь…» «Не скажу!» Хлоп! Это я не удержался и влепил ей пощечину! Крикнул, что глаза бы мои на нее не глядели, что она дрянь неблагодарная, что она… Мне так хотелось узнать, что я начал ее крыть, сам уж не помню, чего наговорил… И под конец выставил за дверь, а заодно и Жэна, потому что он встал на ее сторону… А ведь Жэн знает, что мне есть что про него рассказать… Ну, словом, это уж другая история, и что Жэн наделал — это нас с вами не касается… Так вот оно и вышло!.. Остались мы с Гурд, сидим, смотрим друг на друга, и думаю я, правильно ли я сделал. Тут я решил, раз завтра эта штука начинается, может быть, вы еще не спите… — Вам ее почерк известен? — спросил Лурса, открывая самую тощую папку. — Не знаю, умеет ли она вообще писать. Подождите-ка. Ах да! Два раза она писала у меня письма в санаторий, где находился ее сын… У нее, видите ли, пятилетний сынишка в санатории… А вот почерка ее не знаю. — Где она живет? — Рядом со мной, в доме тетки Морю, у старухи во дворе четыре комнаты, и она сдает их по неделям. Лурса подошел к стенному шкафу и украдкой, почти против воли, отхлебнул глоток рома. А через четверть часа он уже следом за Джо входил в темный коридор покосившегося домишки. Посредине, на выщербленном полу коридора, стояла непросыхающая лужа. В мощеном дворе — ведра, помойные баки, белье, развешанное на проволоке. Джо постучал в дверь. Внутри зашевелились. Сонный голос спросил: — Кто там? — Это я, Джо!.. Мне нужно срочно поговорить с Адель. Отвечавший, должно быть, лежал в постели. — Ее дома нет. — Значит, она еще не возвращалась? — Возвратилась и снова ушла. — С Жэном? — Откуда я знаю с кем? Над их головой открылось окошко. Из него выглянула голова, особенно странная потому, что луна освещала только одну половину лица, — голова Гурд. — По-моему, Жэн ждал ее в коридоре… Ты, Джо, здорово их напугал!.. — Мне нужно с ней поговорить, — негромко сказал Лурса. — Скажи, а мы у тебя подождать не можем? — Комната у меня не убрана… Они поднялись по неосвещенной винтовой лестнице. Навстречу им вышла Гурд в пестром халатике с керосиновой лампой в руке. — Простите, господин Лурса, что я вас так принимаю… У меня до вас гости были, дважды, ну и… Она затолкала ногой под кровать эмалированное биде. — Разрешите, я лягу? Здесь такой холодище… — Я хочу задать вам один вопрос… Вы работаете примерно в том же районе, что и Адель… Может быть, вам известно, какие молодые люди ходили к ней? — До или после? У Лурса невольно вырвался вопрос: — После чего? — После Большого Луи! Словом, после всей этой истории! До, я знаю, к ней заходил месье Эдмон… И даже… Постойте-ка, вам я могу сказать… У него это было в первый раз… Он хотел сделать опыт… Кажется… Словом, трудно было, поняли? — Ну и после? — Вот не знаю… Она рассказала мне, что он даже ревел от злости и дал ей сто монет, только бы молчала. — Вы никогда не видали ее с кем-нибудь другим? — Подождите-ка… Дайте подумать… Нет! Ведь мы устраиваемся так, чтобы друг другу не мешать… Да и гости стараются проскользнуть незаметно… — А вы не знаете, куда она могла уехать? — Она ничего не сказала. Знаю только, что у нее в Париже есть замужняя сестра… Живет где-то около Обсерватуар… Она консьержка… Есть у нее и брат, он жандарм, но где — мне неизвестно… Дюкупа разбудил ночью телефонный звонок, и он даже подскочил в постели. Потом позвонили комиссару полиции. Полицейских сняли с постов, их разослали повсюду, кого на мотоцикле, кого пешком. В три часа утра вышел из дому и сам комиссар Бине. Этой ночью усиленные посты стояли у вокзала, у автобусных остановок, дожидаясь отправки первого утреннего автобуса, а во всех отелях у приезжих проверяли документы. В восемь часов утра в суде открылись двери; у подъезда под ледяным небом ждали двести человек, напор которых еле сдерживали полицейские. |