Онлайн книга «Последнее обещание»
– Подъем, Дилан. Он открыл глаза и попытался что-то выговорить заросшим ртом, затем нахмурился, ощупал пустую половину кровати и даже заглянул под одеяло. – Она в ванной, – услужливо сообщила я. – О черт. Прости мам. – Ты не в общаге, дорогой. Приводить сюда без предупреждения непонятных девиц, чтоб они слонялись по коридорам, просто неприемлемо, – я присела на кровать. – Надеюсь, вы хотя бы предохранялись… – Мама, только не сейчас, – он закрыл лицо руками. – А когда? Бессмысленно говорить об этом после зачатия. Сын даже вздрогнул. – Мам, никто больше не говорит «зачатие». И не волнуйся, все под контролем. Скрипнула дверь ванной. – Шшш, она возвращается. Слушай, нам нужно еще кое о чем поговорить. Когда она уйдет? – Не знаю. Не могу же я выставить ее за дверь сразу после того, как мы… К счастью, он не закончил предложение. – О, да ты настоящий джентльмен. Кстати, как ее зовут? Дилан откинулся на подушки и прикрыл глаза рукой. – Эмм… Кажется… Сэди? В комнату вошла та самая девушка с перепачканным пастой ртом и протянула мне руку: – Здравствуйте еще раз. Я – Абигайл. – Не угадал, – бросила я, уходя. Мы уселись завтракать за массивный деревянный стол, который много лет хранил следы нашей семейной жизни. Я водила пальцем по пятнышкам темно-синих чернил, просочившихся в мелкие трещинки. За этим столом Дилан часто делал домашнее задание, пока я заваривала чай. Ему было лет четырнадцать, когда ручка протекла, и ни одно чистящее средство не справилось. Еще была круглая отметина от горячей кастрюли, появившаяся в день, когда Ральф, не обладающий особыми кулинарными талантами, решил приготовить на праздник ириски. Он подошел к столу с бадьей кипящей сладкой массы в руках и, так как, по его мнению, она выглядела весьма аппетитно, решил снять пробу, окунув туда палец. Когда пятилетний Дилан услышал поток ругательств, извергаемых его отцом, его глаза округлились, словно у диснеевского олененка. Волдырь размером с воздушный шарик не сходил много дней. – Кажется, тебе пора купить новый стол, – предложил сын, заметив мой пристальный взгляд. – Ни за что, – ответила я, стряхнув с себя задумчивость. – Теперь к делу. Нам нужно кое-что обсудить. Услышав мой директорский тон, он вытаращил глаза и сложил руки на груди, но ничего не сказал. По мере того как Дилан вникал в историю с письмом от брата Исадора, его плечи расслаблялись. Этот разговор, вопреки всем опасениям, не касался его последней выходки. – Вау, – сказал сын, – это просто нереально. Скажешь об этом бабуле? У меня был четкий план, и все же не помешает сначала выслушать его мнение. – Какие мысли на этот счет? – Скажи ей, ты обязана ей все рассказать, – постановил он взволнованно. Вздох облегчения вырвался из моей груди. – Слава богу, тут наши мнения совпадают. Поедешь со мной? Дилан откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. – Ох, даже и не знаю, мам. Мне тяжело это дается. Предпочел бы запомнить ее такой, как раньше. Больно видеть в нынешнем состоянии. Просто невыносимо. – Ясно, – я уставилась на стол, чтобы не встречаться с ним глазами. Кому, как не мне, понимать охватившее его чувство. И всё же. – То есть ты в данной ситуации предпочитаешь позаботиться о себе? Сын не ответил, только отвернулся и посмотрел в окно. – Она – твоя прабабушка, которая в тебе души не чает. Да, нам больно, но сейчас нужно в первую очередь подумать о ней. Если ты войдешь в ее палату, любая печаль и неловкость будет с лихвой компенсированы радостью, которую испытает она. Подумав пару секунд, он кивнул. – Ты права, мама. Дай мне десять минут на сборы. Вернулся Дилан минут через двадцать, но мне и в голову не пришло возмущаться, ведь перед моими глазами произошло настоящее чудо. Он побрился. Не говоря ни слова, я с улыбкой пробежалась пальцами по его гладким щекам. Бабушка сидела в кресле и раздумывала над очередным словом, разложив на коленях журнал кроссвордов и зажав во рту шариковую ручку. – Тара, родная! Ой, ты подстриглась и стала еще симпатичнее, – сказала она, подняв глаза. Ничто не могло ускользнуть от внимания Бэрил. Так приятно было видеть ее в хорошем самочувствии. Волосы были собраны в аккуратный пучок, а лицо припудрено. Если бы не ночнушка, тапочки и капельница, можно было бы и вовсе забыть о том, что бабушка больна. Как чудесно, что Дилан увидит ее именно такой. – Посмотри-ка, кто здесь еще, – я кивнула на дверь. – Дилан! – воскликнула она. – Мальчик мой, иди сюда, хочу тебя рассмотреть как следует. Что ты здесь делаешь? Сын подошел к креслу и обнял ее. – Выглядишь шикарно, ба. Ее глаза наполнились слезами радости. Я поймала взгляд Дилана и прошептала «спасибо». Бэрил поерзала в кресле, чтобы устроиться поудобнее, и сморщилась от боли, пронзившей ее измученное тело. – Позвать кого-нибудь? – предложила я. – Нет смысла, милая, – отмахнулась она. – Во мне уже лошадиная доза морфина. Ее богатый оборотами язык не мог не радовать. Может, она и ослабла физически, но разум остался острым и живым. В палату заглянула медсестра. – Ой, прости, Бэрил. Не знала, что у тебя гости. Моя смена закончилась, и я хотела спросить, не сделать ли тебе маникюр? Ну не ангел ли? Эта женщина только что отработала двенадцатичасовую смену и, прежде чем отправиться домой, нашла время и силы побаловать одну из пациенток. – Шарлот, познакомься с нашим Диланом. Он доктор, – объявила бабушка с гордостью. – Она немного преувеличивает. Вообще-то не я студент-первокурсник. К пациентам меня еще долго подпустят, – вмешался сын. Мне пришлось проглотить ком, появившийся в горле при мысли о том, что бабушке не суждено увидеть его выпускником. – Все равно приятно познакомиться, – рассмеялась Шарлот. – А маникюр отложим на завтра. У меня есть новый лак. Цвет называется «слоновая кость». Звучит не очень, но смотрится отлично, поверь мне. Медсестра исчезла, оставив в воздухе запах антибактериального средства. Я извинилась и поспешила за ней. – Шарлот, подождите минутку. – Что такое? – Бабушке, кажется, лучше сегодня. Могу я забрать ее домой? Хотя бы ненадолго. Пусть сменит обстановку. – Тара, я понимаю, что смириться с этим тяжело, но здесь ей действительно лучше. Когда Бэрил ждет вас, то предпринимает просто нечеловеческие усилия, но… – она опустила глаза. |