Онлайн книга «Лето 1969»
|
Лицо Джесси краснеет даже при мысли об этих словах. Она никак не может рассказать матери о Гаррисоне. Приходит Алиса с написанным на доске меню, и Джесси с Кейт делают вид, что рассматривают варианты (телятина «Оскар», утка с апельсинами, coquilles St. Jacques – салат из гребешков), но обе заранее знают, что закажут, потому что их выбор всегда одинаков: салат «Цезарь» на двоих, креветки с чесночным соусом для Кейт, филе миньон с соусом беарнез и печеный картофель со сметаной и шнитт-луком для Джесси. – А на десерт одно клубничное пирожное, пожалуйста, – добавляет Кейт, потому что все знают: клубничные пирожные на кухне быстро заканчиваются, просить надо сразу. Алиса записывает заказ в маленьком блокноте, затем перечитывает его. – «Цезарь», две вилки; одни креветки с чесночным соусом; одно филе средней прожарки с запеканием. И одно пирожное, две вилки. – Она одаривает их непостижимой улыбкой. – Помните, что сказала Соня? [33] – Что? – спрашивает Джесси. Алиса снова хихикает, маленькие красные глазки прищуриваются, из них брызжут слезы. – Мне еще один мартини, – заказывает Кейт. Джесси дожевывает рогалик и еще крекер, хотя уже наелась. Она никогда не осиливает весь стейк, но ничего страшного. Упакует его в коробку и, возможно, позже поделится с Пиком. «Я влюбилась в Пика». Джесси хочет довериться матери, но решает не делать этого. Если признается, что у нее проснулись взрослые чувства, то ее могут тут же забрать из «Пустячка» и заставить спать рядом с бабулей. Но вскоре становится ясно: ничего страшного, если Джесси не расскажет матери обо всем или даже о чем-то. Как только Алиса приносит третий мартини, Кейт мечтательно улыбается, и Джесси понимает, что мама забыла о своей просьбе. Однако сама Джессика не хочет соскочить с крючка. – Я правда хочу кое-что рассказать. Кейт резко оборачивается и перегибается через стол. – У тебя начались месячные, солнышко? – Нет. – Джесси даже не верится, что она собирается поделиться наболевшим. Но признаться придется. Слова копятся в горле, как разъяренная толпа. Тринадцать, напоминает она себе, – это возраст зрелости и ответственности. – Бабуля не разрешает мне подписываться в клубе фамилией Левин, – выпаливает Джесси. – Потому что она антисемитка. Джессика не уверена, чего ожидает: возмущения, гнева, недоверия – но только не смеха матери. Кейт откидывает голову назад, демонстрируя шею и жемчуг. – Ха-ха-ха-ха-ха! В горле Джесси встает комок. – Мама, – выдавливает она дрожащим голосом, – это же моя фамилия. «И твоя тоже», – хочется добавить, но у Кейт полно имен на выбор, так что она, возможно, не чувствует такой привязанности к фамилии Левин, как Джесси. Мать замечает тон или выражение лица дочери и всхлипывает. – Да, дорогая, это твоя фамилия. Ты должна гордиться ею, и я поговорю с бабушкой. Я бы не назвала ее антисемиткой, хотя, конечно, она недолюбливает твоего папу. Джесси поражается этим словам, произнесенным так открыто. – Но почему? Папа… – Самый замечательный человек на свете. Мы обе знаем. Но твоя бабушка неровно дышала к Уайлдеру. Джесси погружается в мысли. Появляется Алиса с широкой деревянной миской и ингредиентами для салата «Цезарь». С тяжелым сердцем Джесси наблюдает за удивительно искусной работой официантки. Алиса измельчает чеснок и анчоусы в однородную пасту, театрально льет оливковое масло, крутит перечницу, которая длиннее руки Джесси, добавляет яичный желток и чайную ложку французской горчицы, затем заливает хрустящий салат ромен соусом, пока листья не покрываются им равномерно. В завершение Алиса посыпает салат полупрозрачными кусочками пармезана. Приготовление «Цезаря» прямо на столе – одна из причин, по которой Джесси любит «Безумного Шляпника» больше, чем любой другой ресторан, но сегодня ей не до зрелища. Экзальта была неравнодушна к Уайлдеру Фоли. И что же это значит для Джесси? Ничего хорошего. Как только Алиса уходит, Кейт начинает рассматривать стоящую перед ней тарелку с салатом. – Разумеется, бабуля понятия не имела, каков был Уайлдер на самом деле. Он был… ублюдком, вот кем. Джесси старается не показывать шок от услышанного ругательства. Раньше никто в семье не отзывался плохо об Уайлдере Фоли. Тот был кадровым военным – пехотинцем во Второй мировой войне, лейтенантом в Корее, – и это автоматически делало его героем. И он погиб так трагически, от несчастного случая с оружием в мастерской, когда брат и сестры Джесси были совсем малы, а он сам так молод. Всего тридцать три года. Джесси испытывает смешанные чувства по поводу смерти Уайлдера Фоли. Это грустная и трогательная история. У Джесси болит сердце за Блэр, Кирби и Тигра, но если бы Уайлдер не умер, то ее самой бы не существовало. В детстве Блэр хранила в своей комнате фотографию Уайлдера Фоли, на ней он был одет в китель с планками и медалями. Джесси рассматривала снимок, пытаясь уловить черты, которые унаследовали брат и сестры. Уайлдер Фоли был очень, очень красив, гораздо красивее Дэвида Левина, и поэтому Джесси всегда считала, что Кейт просто смирилась с душевным темноглазым адвокатом после потери великолепного первого мужа. Услышать, как мать называет Уайлдера ублюдком, по меньшей мере поразительно. – Что он натворил? – спрашивает Джесси. Кейт допивает остатки мартини. – А чего он только не творил? – Она кивает на тарелку дочери. – Ешь. Домой они возвращаются с тремя пакетами: креветками, стейком с картофелем и клубничным пирожным. Джессика решает, что дождется Пика. Кейт забудет о еде, а Джесси спрячет ее в холодильнике в «Пустячке». Непонятно, удался ли праздничный ужин, она просто рада, что выбралась из ресторана без происшествий. Поворачивая на Фэйр-стрит, Кейт заявляет: – Я знаю, о чем ты думаешь. Джесси надеется, что это неправда. – Ты думаешь, что я не купила тебе подарок на день рождения. – Мне ничего не надо, – бурчит Джесси. Она прикасается к бабушкиной цепочке и думает о медальоне с древом жизни и о пластинке, которую еще не слушала. Сами по себе подарки значат не так много, как стоящие за ними мысли. Джесси знает, что мама любит ее. А еще знает, что мама грустит. Джесси хочет, чтобы Тигр вернулся домой, но если скажет об этом вслух, то мама заплачет. – Я хочу подарить тебе свободу, – говорит Кейт. Они стоят на освещенном пятачке перед епископальной церковью Святого Павла, их церковью. Кейт поворачивается лицом к Джесси и берет ее за обе руки. – Пока ты будешь продолжать ходить на уроки тенниса с бабулей, я разрешаю тебе одной ездить на велосипеде на пляж после обеда. |