Онлайн книга «В третью стражу. Автономное плавание»
– Кого ты имеешь в виду? – спросил совершенно растерявшийся Людвиг. Ну да. Не с одним же Гейнлейном он на связи. – Здесь… – Да, да! – нетерпеливо выпалил Людвиг. – Я имею в виду Гейнлейна. – Гейнлейна? – явно удивился Людвиг. – А что?.. – Извини, Людвиг, – развел руками Баст. – Но это не твоя компетенция. – И он «возвел глаза к небу», показывая, откуда пришел приказ. – Есть, – кивнул Людвиг, у которого от напряжения выступил на лбу пот. – Я… Я могу позвонить… – Он что, в Праге? – поднял бровь удивленный такой удачей Олег. – Да! «Может ли так везти одному человеку в один и тот же день?» – Мне надо переговорить с ним как можно быстрее, и так, чтобы нас никто не видел, – сказал он вслух. – Какой-нибудь парк, лес… – Сейчас, сейчас! – заторопился Людвиг, бросаясь к столику у окна, на котором пораженный Олег увидел вдруг телефонный аппарат. – У тебя есть телефон, – кивнул Баст. – Это замечательно. А через час Олег уже отпускал извозчика на набережной недалеко от места встречи. Он добирался сюда один, отправив Людвига вперед, якобы в целях конспирации, но ради нее, родимой, все это и придумал. Не надо, чтобы их видели вместе, – и не увидят, раз не надо. Тем более что Баста фон Шаунбурга в Праге теперь нет и быть не может. Олег постоял у обреза берега, круто спускавшегося вниз к ледовому полю, скрывавшему от глаз студеную воду Влтавы, и подумал, что лед кажется прочным, и бегущий в панике человек запросто может решиться преодолеть здесь реку. «Великолепно, – решил он, рассмотрев несколько довольно крупных камней, торчащих из покрытого кое-где снегом и наледью склона. – Просто чудесно!» Настроение снова сделало скачок, или кульбит, или как там называются такие вот резкие фортели? Однако главное, что изменение будет позитивным, так сказать, и направлено в нужную сторону. В голове заиграл оркестр, и мелодию Ицкович узнал, он даже улыбнулся ей, как старой уже знакомой. «Танго…» – и, неспешно, со вкусом закурив, вошел в тень деревьев. Латенские сады. Место более чем подходящее, если принимать во внимание время года и суток. Зимой, в январе, во второй половине дня, когда солнце скрылось за набежавшими тучами, а под низким зимним небом сразу же стало знобко и неуютно, народу в парке не должно быть вовсе. Особенно, если принять во внимание тот факт, что день нынче будний, и еще одно немаловажное обстоятельство: в городе-то сейчас действительно сухо, а вот здесь, в аллеях – сыро, мочить ноги никому не захочется даже из большой любви к природе. Трех мужчин он увидел сквозь стволы деревьев минут через пять. Оно и правильно: зачем углубляться в эти мокрые заросли, если все равно вокруг ни души? Олег докурил сигарету, сбил щелчком пепел и мерцающий на кончике огонек на землю, спрятал окурок в карман пальто. – Здравствуйте, господа! – сказал он по-немецки, выходя из тени деревьев на дорожку. – Герр Гейнлейн? – Добрый день. – Великолепно, друзья! – с этими словами, не меняя положения тела, не размахиваясь и даже все еще продолжая улыбаться, Олег ударил Людвига левой рукой в висок. Это был обычный горизонтальный «молоток», но сила удара оказалась такова, что у агента гестапо просто не осталось шансов. Когда-то, много лет назад, инструктор по рукопашному бою Габи Кляйн сказал им, тогда еще новобранцам, что крав мага – это не спортивное единоборство и не боевое искусство. Это инструмент для решения проблем в различных экстремальных ситуациях. Враг – не баба, которой ты решил задурить голову. Твоя задача не трусы с него снять, – вполне серьезно поучал их, молодых балбесов, инструктор Кляйн, – а угробить. Поэтому и бить надо сразу насмерть или не бить совсем, а драпать. Решение за вами. «Решение за нами…» Тогда, много лет назад, Ицкович занимался этим из молодецкой удали и еще – на всякий случай, полагая, однако, что такого случая не будет никогда. Но вот и случай представился, когда суперэлегантное дзюдо, которое так нравилось девушкам, оказалось бы не у дел. Ведь Олегу не защищаться сейчас надо… Опешившие от стремительности происходящего на их глазах ужаса Гейнлейн и сопровождающий его мужик – «Телохранитель?» – еще не успели хоть как-то отреагировать. Людвиг только начал заваливаться назад и в сторону, когда Олег подхватил его левой, «убойной» рукой, а правой выхватил из наплечной кобуры Бергмана «вальтер». В следующую секунду, отпустив обмякшее тело, Ицкович уже стрелял. Ну, а с такой дистанции промахнуться невозможно, так что… Перетащив тело Бергмана к реке, Олег подобрал подходящий камень на береговом срезе и аккуратно уронил Людвига на этот камень виском, предварительно чуток протащив ноги мертвеца по скользкому склону. И, окинув быстрым взглядом место и тело мертвого человека, остался увиденным доволен, и – бросив неподалеку пистолет, как бы оброненный споткнувшимся на бегу, – поспешил прочь. * * * Теоретически Ицкович перебил на своем веку совсем немало народу. Но это как посмотреть. Если со статистической точки зрения, то – да, или, возможно, – да. Ведь командир танка на войне, уж верно, кого-нибудь да пришибет, если достаточно долго остается в строю. Дистанция 1100… Огонь! Есть! Дистанция 1000… Доворачивай! Еще! Давай! Буум! И 400 долларов США вылетают на ветер или куда там попал этот гребаный кумулятивный… Дистанция… Огонь! Есть! Сколько стоит Т-62? Всяко разно больше 400 долларов, ведь так? А жизнь? Сколько стоит жизнь солдата на войне? Реально, то есть фактически Олег знал только о нескольких результативных попаданиях в сирийские танки и палестинские огневые точки. Погиб ли кто-нибудь от снарядов, выпущенных из его танка и, что актуальнее, по его личному приказу, – он, разумеется, не знал. Был, правда, еще один момент в его жизни, когда Ицковичу пришлось стрелять из МАГа. Однако стрельба из тяжелого танкового пулемета, ночью и впопыхах – навстречу чужим трассерам, тянущимся к твоему собственному лицу и груди, – это не тренировка на стрельбище. Поди узнай, попал он тогда в кого-нибудь, или нет? А вот сегодня пришлось убить сразу троих людей, и, хотя все они были – по приговору из будущего – «вне закона», легче от этого не становилось. Во всяком случае, возвращаясь в половине девятого на вокзал, где в камере хранения он оставил свой саквояж, Олег испытывал странные и весьма противоречивые чувства, осложненные, как грипп сифилисом, вдруг нахлынувшими тяжелыми мыслями о грядущем. О своем собственном будущем и о будущем миллионов совершенно незнакомых ему людей, которых, возможно, он еще мог спасти от мук и смерти, но, вполне вероятно, не спасет из-за своей человеческой слабости. |