Книга Охота на тень, страница 77 – Камилла Гребе

Однако взгляд Фагерберга сохранил остроту. Он неотступно следил за Малин, пока та, пройдя по комнате, не опустилась в одно из кресел.

— Как у вас тут мило, — сказала она, скользя взглядом по разложенным повсюду подушкам и расставленным на полке чёрно-белым фотографиям.

— Я стараюсь, — ответил он в то же время, как Роббан сел с ним рядом на диван, а Манфред тяжко опустился в кресло.

У Фагерберга с Роббаном в стаканах был напиток соломенного цвета, а посреди стола стояла початая бутылка виски. Возле неё лежали несколько книг. Верхней в стопке была, насколько Малин могла разглядеть, монография легендарного криминалиста и полицейского Отто Венделя «Мёртвые должны заговорить».

— Да, мы тут вспоминали былое, — сказал Роббан, кивком указывая на бутылку и книги. — В восьмидесятых мы пересекались в связи с убийствами. А в девяностых мы состояли в одном охотничьем клубе.

— Мир тесен, — констатировал Манфред.

— Хотите чего-нибудь? — спросил Фагерберг, накрыв одной костлявой рукой другую. Кофе, может быть?

— Нет-нет, — не беспокойтесь, — ответил Манфред. — Пейте виски, вы это заслужили.

— Значит, вы обнаружили инспектора Удин, — пробормотал Фагерберг.

— Да, — отозвалась Малин, вспоминая фотографию молодой женщины, которая лежала в папке на столе. Развевающиеся на ветру тёмные волнистые волосы, широкую улыбку и взгляд, исполненный веры в будущее.

Фагерберг потянул из кармана пачку сигарет и зажигалку.

— Не будете возражать, если я закурю?

— Нет конечно, — заверил Манфред, с вожделением глядя на пачку в руках Фагерберга.

— Должен сказать, меня эта новость повергла в шок, — хрипло произнес Фагерберг, прикуривая сигарету. Когда он втянул в себя дым, пылающее око моргнуло во мраке, а Фагерберг разразился лающим кашлем.

Малин поняла, что Фагерберга подвёл голос, но не была уверена почему — был ли он так сильно расстроен произошедшим с Бритт-Мари, или тому виной был табачный дым, или попросту всё объяснялось его почтенным возрастом.

— Я не перестаю удивляться, что люди творят друг с другом, — подал голос Роббан, опустошив свой стакан. — Когда мы потеряли Линду…

Он замялся, но заговорил снова.

— Да, я тогда всерьёз задумался об увольнении. Тогда я впервые потерял одного из своих парней.

— Одного из своих, — поправил он сам себя, с улыбкой встретившись взглядом с Малин. — Я ведь чувствовал, будто это была моя вина. Моя карьера неуклонно шла в гору. Я пришёл в Госкомиссию, когда мне не было ещё и тридцати. Стал самым молодым из когда-либо назначенных комиссаров, представляете? Всё складывалось несказанно удачно для меня. А потом случилось это. Но тогда я был уверен, что мы его возьмём. Потому что никто не может остаться безнаказанным, убив полицейского, так ведь? Только потом расследование убийства Пальме стало требовать все больше ресурсов, а наше дело так и осталось «висяком».

— С Бритт-Мари всё было иначе, — вставил Фагерберг. — Никто всерьёз не верил в то, что она могла стать жертвой нападения. Она ведь написала письма — и мне, и своему мужу, — в которых выразила намерение уехать. И по правде говоря, я не был удивлён, потому что она не годилась для этой службы.

Фагерберг стряхнул пепел в пустую чашку из-под кофе.

— Что конкретно вы имеете в виду, говоря, что Бритт-Мари не годилась для этой службы? — поинтересовалась Малин.

Фагерберг явно смутился, рот на его бугристом лице вытянулся в тонкую линию. Он сделал глубокую затяжку и, казалось, задумался.

— С тех пор прошло много лет. А тогда система была не готова.

— Не была готова к чему? — упрямо спросила Малин, явно не собираясь менять тему.

Фагерберг заколебался, но всё же решил идти до конца.

— Ко всем полицейским женского пола. Система была не готова, общество было не готово. Сейчас всё иначе. Сейчас, если кто хочет служить в полиции, будет только плюсом, если он баба, педик или мигрант.

Манфред незаметно поднял ладонь, и Малин пришлось проглотить едкий комментарий, уже готовый слететь с кончика языка.

— Как я уже упоминал в нашем телефонном разговоре, мы подозреваем, что Бритт-Мари могла вести… частное расследование, — сказал Манфред.

— Да, она всё никак не унималась по поводу этой своей теории — что преступник проникает к жертвам по крыше, — пробормотал Фагерберг. — Только это был полный вздор. Вы действительно считаете, что её убил Болотный Убийца?

— Действительно, — ответила Малин. — Судебный эксперт обнаружила в задней части черепа переломы, характерные для ударов тупым предметом. К примеру, если бы её головой били о землю, эффект был бы тот же. Точно как и у прочих убитых.

Однако Фагерберг словно пропустил её комментарий мимо ушей. Он всё ещё глядел на Манфреда.

— Вы действительно считаете, что это был Болотный Убийца? — повторил он свой вопрос.

Манфред переглянулся с Малин.

— Я тоже придерживаюсь этой версии, — ответил Манфред.

— Странно, — произнёс Фагерберг и притушил окурок в пустой чашке. — Тогда это такой же серийный убийца, как в Штатах. Сейчас всё зло — оттуда.

Манфред закашлялся.

— То, что биологическая мать Бритт-Мари обнаружила первую жертву…

— Однозначно было чистой случайностью, — оборвал его Фагерберг. — Для следствия этот факт не имел никакой практической ценности. Однако для Бритт-Мари, очевидно, он имел большое значение. Потому она и стала одержима этим делом.

— Вероятно, — сказал Манфред, помолчал немного, и снова заговорил:

— За эти годы вы, наверное, многое успели передумать. Может быть, хотите с нами чем-нибудь поделиться? Чем-то, что не фигурировало в материалах дела?

В комнате стало тихо. За окном светило солнце, и маленькое плодовое деревце тянуло к нему свои ветви. Позади деревца Малин разглядела высокую живую изгородь. Лучезарный летний день снаружи усиливал тягостное впечатление от пребывания в погребе.

— Я уже говорил, и снова повторяю, — скрипучим голосом проговорил Фагерберг. — Я считаю, что убийца хотел наказать беспутных женщин. Они ведь любили ходить по клубам и развлекаться, эти дамочки. Очевидно, они порой приводили кавалеров к себе домой. Возможно, преступник был завсегдатаем подобных увеселительных заведений. Или он был религиозен. Вы проверяли церковные общины Эстертуны?

— Спасибо, — сказала Малин. — Мы об этом подумаем. А что, кстати, случилось с одеждой? Ведь на некоторых предметах одежды жертв в семьдесят четвёртом году были обнаружены следы спермы. Но эти улики не сохранились.

Фагерберг состроил гримасу.

— Если бы вы только знали, сколько всякого дерьма мы каждый год выбрасывали.

— Так вы выбросили одежду?