Книга (Не) мой папа, страница 18 – Маргарита Дюжева

— Киндер? — глазенки тут же загораются.

— Да. Киндеры посмотрим, конфеты и вообще все самое вкусное.

На это она согласна, поэтому сама тянет меня за руку к дверям, а я иду следом с деревянной улыбкой и пытаюсь не оборачиваться.

Внутри людей мало, и мы без суеты бродим между рядами, смотрим товары, покупаем те самые киндеры, а еще всякие мелочи для дома. Мне даже удается убедить себя в том, что мне показалось.

Но на улицу я выхожу, сжимая телефон в руках, и сосредоточенно делаю вид, что набираю кому-то смску, а на самом деле шныряю взглядом по сторонам, в поисках той самой белой машины.

Пусто. Нигде и никого. Точно, паранойя.

Я даже смущаюсь перед самой собой за то, что придумываю всякую глупость.

— Вот дура, — сокрушенно качаю головой.

К счастью, Маришка не слышит моего бурчания. Она полностью поглощена цветными пупырками на новой игрушке и не замечает ничего вокруг.

Не торопясь, проходим мимо витрин магазина, сворачиваем за угол, и первое, что я вижу — та самая машина. У меня сразу образуется какая-то неподатливость в коленях, и желудок проваливается до самых трусов.

Хочется подхватить дочь на руки и броситься прочь, но я сдерживаюсь. Кругом полно людей — мы с безопасности, да и нет никаких подтверждений, что это за нами.

Просто идем вперед. Не пялимся на машину. Все будет хорошо.

В этот раз я перестала тупить и сделала то, что давно должна была сделать. Фотографировала. Снимала. Собирала компромат.

Если это Седов, то я на него заявление накатаю, за преследование и домогательство.

Задолбал.

Я все-таки кошмар, какая наивная. Потому что несмотря на вопящую во весь голос интуицию, пытаюсь мысленно убедить саму себя в том, что надо лечиться, что никому я на хрен не сдалась, что просто вижу то, чего нет.

Возле самой машины Маришка останавливается и дергает завязки на шапке:

— Колет.

— Давай перевяжу, — аккуратно стягиваю тесемочки, бормочу всякую ласковую ерунду, а сама краем глаза кошу на салон, пытаясь рассмотреть, кто там сидит.

Ну так и есть! Седов!

Он совсем маньяк что ли? Сбрендил?

А хотя…припаркован у входа в салон красоты. Может, какую девицу ждет?

Я все еще ищу оправдания.

Ждать, чтобы убедиться в своих подозрениях я не хочу, поэтому, разобравшись с завязками на шапке, беру дочь за руку и решительно иду прочь. Нам надо домой. Сейчас поужинаем, посмотрим мультики, я проверю нет ли откликов на мое резюме, и все будет хорошо.

В конце улицы я все-таки не выдерживаю и оглядываюсь.

Белая машина плавно катит за нами следом.

Твою мать.

Я не собираюсь устраивать разборки при дочери, поэтому иду дальше. Заворачиваю за угол… и, подхватывая ее на руки, перехожу на бег:

— В лошадок поиграем?

Маришка смеется, а я бегу, что есть мочи, и через арку ныряю первый попавшийся двор. Воздуха не хватает, руки гудят, а я все бегу, стараясь не поскользнуться и не упасть.

— Погодите! — кричу мужчине, который выходит из подъезда, — я ключи забыла.

Он милостиво придерживает перед нами дверь, и я заскакиваю внутрь как дикий сайгак. Взлетаю на площадку между этажами и приникаю к окну, как раз в тот момент, когда машина Седова лихо заруливает во двор.

Потерял, козел?

— Мам, это не наш дом, — шепчет Маришка, — мы в гости идем?

— Нет, в прятки играем.

— С кем? — она смотрит на меня очень серьезно и пристально. Наверное, у нее закралась мысль, что мамаша немного не в себе.

— С лошадкой.

Как хорошо, что она еще маленькая и ведется на такие сказки.

— А еще, мне так сильно захотелось киндер, — заговорщически улыбаюсь дочери, — что просто не могла дотерпеть до дома.

Вот это она понимает. Это она всегда за.

* * *

— То есть, вы утверждаете, что ваш начальник вас преследует? — следователь опирается локтями на стол и склоняется ближе ко мне.

— Да. Я все написала в заявлении.

— Вот прямо преследует и домогается? — быстрый взгляд на мою серую «запасную» куртку, не накрашенную физиономию и всклокоченные после шапки волосы. В каждой его реплике так и сквозит: «эх и размечталась ты, барышня».

Я краснею, но от своего не отступаю:

— Да! Представьте себе.

— И как он это делал? Просил кофе принести?

— Просил удовлетворить его…орально.

— О, как, — хмыкает страж порядка, неспешно пощелкивая ручкой.

— Вы мне не верите?

Я уже битый час сижу в участке и пытаюсь добиться отклика. Такое чувство, будто горох об стену.

— Почему же? — миролюбиво, но как-то снисходительно интересуется он, — просто пытаюсь разобраться. Сами понимаете, дело деликатное.

Где он, и где деликатность? У него на лице написано: плевать я хотел на твой бред, дамочка. Мне просто надо дотянуть до конца рабочего дня, чтобы не припахали к другим делам.

Приходится повторять свою историю еще раз пять. Мне уже надоедает тыкать ему в нос записью с телефона, где видна белая машина.

— Вот его номера. Смотрите. Вот он ждет нас. А вот я его снимаю из окна дома, в котором мы от него прятались. Видите?

— Да вы просто агент ноль-ноль-семь. Что же вы не записали, как он делает вам неприличные предложения?

— Я растерялась!

Вернее, в первый раз растерялась, а вот во второй уже злостно затупила.

— Очень, очень жаль, — хмыкает он.

Чувствую, что разговор можно дальше не продолжать, потому что меня не воспринимают всерьез.

— В общем, спасибо, что выслушали меня. В заявлении указаны все факты.

— А знаете, сколько таких заявлений я видел? Тьму! Домогательства, преследования…а в итоге оказывается, что женщина либо пыталась внимание мужика привлечь, либо мстила любовнику за что-нибудь.

Невероятно.

— Мы не любовники и его внимания я не добиваюсь. Вы сначала разберитесь, а потом делаете выводы! — возмущаюсь я.

— Не переживайте. Разберемся.

Из участка я выхожу злая и как будто оплеванная. Мерзкое ощущение. Эти взгляды, улыбочки снисходительные просто выводят из себя. Следователь явно не поверил, что какой-то большой босс воспылал к тетке в серой куртке неземной страстью. Я, конечно, не фотомодель, но все равно обидно. Весь день псу под хвост и никакого результата.

Чтобы хоть как-то поднять себе настроение заказываю с телефона роллы и ползу в детский сад. То-то у Маришки радости будет, второй день подряд забираю ее раньше всех.