Книга (Не) мой папа, страница 34 – Маргарита Дюжева

— Погоди, надо их покормить, — хлопочу, как курочка-наседка. Одному чай, второй молоко. Кому-то сырок, кому-то яйца.

Они такие сонные, сидят рядышком, вяло жуют и зевают. Смотрю на них, и сердце заходится от нежности.

— Жень, — останавливает мой бег по кругу, — у них все есть. Успокойся.

Я замираю, чувствуя дурацкое желание спрятаться. Взрослая тетка, мать, а порой веду себя как малолетняя идиотка. Осознание этого отрезвляет. Я тяжело вздыхаю и смотрю на мужчину, с которым провела ночь.

— Я спокойна.

— Нам надо поговорить.

— Не здесь, — киваю на детей, — и не сейчас.

— А когда? — он недовольно хмурится.

— Завтра.

— Завтра?!

— Да, — уже тверже, — мне надо подумать, переварить. Успокоиться, в конце концов. И я очень прошу тебя дать мне это время. Не давить.

— Я думал, что вы сегодня опять останетесь здесь.

— Нет, — отрицательно качаю головой, несмотря на то, что от этих простых слов трусы моментально становятся мокрыми, и тело начинает вибрировать, — мне надо побыть одной.

— Зачем? Чтобы придумать какую-нибудь причину, по которой мы не можем быть вместе?

— Причин и без моей фантазии предостаточно, ты не находишь?

Денис проходит к окну и смотрит, как снаружи кружит снег. Я вижу, как напряжены его руки, и невольно вспоминаю, как ночью они ласкали меня, мастерски играя на струнах моего тела.

Не краснеть! Не пыхтеть! И не пялиться на его задницу!

Бросаю быстрый взгляд на детей, но они ничего не замечают. Продолжают свой сонный завтрак.

— Давай объявим день тишины, — прошу у Орлова, — сегодня. Без звонков и попыток встретится…

Отчетливо слышу скрип зубов. Денис разворачивается ко мне, смотрит исподлобья так, что мне хочется провалиться сквозь землю, но я стою на своем.

— …Пожалуйста.

— Для тебя действительно это так важно?

— Важно. Мне нужно подумать. Уверена, что и тебе тоже.

— Да о чем тут думать?! — всплёскивает руками.

— Денис, пожалуйста. Не усложняй. Все и так сложно, ты же понимаешь. Я не могу вот так сразу в омут с головой после того, что между нами произошло в прошлом. Мне нужно время, нужен этот перерыв. А еще помнится, кто-то собирался быть джентльменом.

Он молчит. Долго, недовольно, но в итоге кивает:

— Хорошо, но только сегодня.

— Договорились. Уверена, завтра я уже буду в состоянии трезво мыслить, а сейчас давай собираться. Детям пора в сад, а тебя, уверена, ждут великие свершения на работе.

И мы собираемся. Все вместе, будто настоящая семья. Пока Денис облачается в рабочий строгий костюм, я помогаю одеться детям. Они, наконец, просыпаются и трещат, как две сороки, ни на секунду не умолкая.

Потом мы все спускаемся вниз, и я удивляюсь, обнаружив в его машине два кресла. Похоже, кто-то действительно серьёзно подходит к своим родительским обязанностям. Это подкупает настолько, что я всю дорогу до сада прячу улыбку, которая так и норовит расползтись по губам.

Однако когда мы выезжаем на нужную улицу, прошу его остановить машину:

— Вот здесь нас высади. Дальше мы сами дойдем.

— Зачем? — Орлов искренне удивляется.

— Я не хочу, чтобы увидели, как мы с тобой приезжаем вместе. Будут обсуждать, сплетничать, потом к детям с расспросами привяжутся.

— Глупости.

— Ты не знаешь, на что способно женское любопытство.

Он все-таки останавливается. Я выхожу, выпускаю на волю Маришку и на миг задерживаюсь возле открытой двери.

— Спасибо, что подвез.

— Один день, Женя, — с нажимом напоминает он, — только один.

Я только улыбаюсь в ответ на его нетерпение и протягиваю руку Сережке. Он радостно шлепает мне по ладони.

— Пока-пока, малыш.

Орлов уезжает, а мы с дочкой неторопливо ползем в садик. Она рассказывает мне о том, как прошел вчерашний вечер, как ее забрал дядя Денис, как они играли.

— Он тебе нравится? — спрашиваю, прощупывая почву для дальнейших действий.

— Да. Очень. Он добрый.

— Добрый, — соглашаюсь.

— И детей любит.

Этого у него не отнять. Чокнутый папаша. В этом я убедилась с утра, когда вышла из душа и увидела, как он, высунув от усердия язык, пытался заплести Маришке косичку, а после завтрака помогал обоим гномам умыться. И все это без дерготни, без желания поскорее от них отвязаться. Наоборот, Орлов что-то им рассказывал, слушал детский лепет в ответ, смеялся вместе с ними.

— Любит, — киваю, — пойдешь еще к ним в гости?

— Пойду. Только с тобой.

— Да куда же я теперь денусь? — отвечаю, а у самой сладкой волной по телу проходится истома — отголосок ночного безумия.

— А тебе нравится дядя Денис? — серьезно спрашивает она.

Вот что ответить маленькой девочке на такой вопрос? Не объяснишь же ей, что у нас все сложно, и то чувство, которое обуревает меня при взгляде на Орлова, не имеет никакого отношения к симпатии.

— Может быть.

— Поэтому ты с ним сегодня спала? Я видела, как вы утром вместе лежали.

— Ух… блин, — это я от неожиданности поскользнулась и приземлилась на пятую точку.

Немного больно, и сердце о пятки ударилось, но зато Маришка, всполошившись, забывает, о чем спросила.

— Мама! — кричит со слезами в голосе. — Тебе больно?

— Нет, что ты, — я с кряхтением поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь от снега и кое-как улыбаюсь, а у самой щеки горят от стыда.

Надо же, завалилась спать у Орлова на груди и напрочь забыла, что Маришка десять раз за ночь может проснуться: попить, пописать, и так по кругу. Вместе со стыдом в груди снова поднимаются сомнения и раздражение на себя. Та улыбка, которая еще в машине прилипла к губам, начинает постепенно угасать.

Тоже мне «мать года»! Совсем мозги набекрень съехали, стоило только оказаться рядом с Денисом.

На входе в сад мы снова с ним сталкиваемся. Пока мы шлепали, пока я валялась в снегу, он уже сдал сына и теперь несся, будто за ним демоны гнались.

— Ты куда?

— Представляешь, все дома забыл, — сокрушенно разводит руками, — мобильник, ноутбук. Все. Видать, совсем не в себе был.

Приятно знать, что не только у меня помутнение рассудка.

— Хорошего дня, — с усмешкой киваю ему и получаю в ответ быстрое «пока».

Денис тянется ко мне, будто хочет поцеловать, но в последний момент останавливается и недовольно морщится.