Книга Как спасти жизнь, страница 18 – Эмма Скотт

Я пожала плечами.

– Я понимаю, о чем ты.

– Думаю, они планируют избавиться от меня в конце года. Вот только Харрису я нужен. Поэтому он, скорее всего, выпрет меня из дома и сразу же предложит работу.

– Он может так поступить?

Эван пожал плечами.

– В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. У меня нет законных оснований оставаться. Не думаю, что он рвался усыновить меня. Идея Нормы. Шейн слишком болен, а Мерл глуп, чтобы заниматься бизнесом, так что я ему нужен.

– Но ты не хочешь оставаться в Айове.

– Нет! Уеду, несмотря ни на что.

Несмотря ни на что. Мой мозг быстро подсчитал, сколько нам осталось быть вместе. Двадцать два дня до окончания школы.

Я мысленно усмехнулась. «Ну и что? Он уедет, и это хорошо. Через двадцать два дня у тебя начнутся свои проблемы. Какое тебе дело до того, что делает или не делает Эван Сэлинджер? Ну и что с того, что ты больше никогда его не увидишь?»

Какая мне разница, черт возьми?

Я пнула опавший лист, лежавший слишком близко к моему шезлонгу, и посмотрела сквозь завесу своих волос. Эван продолжал плавать, наблюдая за мной.

– Что? – спросила я.

– Помнишь, я упоминал о своей потере?

– Ага?

– Я говорил о… памяти. Клочок бумаги, который остался у меня с того дня, когда я пришел на пожарную станцию. Он был приколот к моей рубашке. Записка, написанная рукой моей матери, полагаю. – Он кивнул сам себе. – Нет, уверен, что это ее почерк.

– Что там было написано? – произнесла я упавшим до шепота голосом.

– «Позаботьтесь о нем, пожалуйста. Пожалуйста». Это единственное, что у меня осталось от настоящей семьи. Даже на словах это немного. Просто клочок бумаги. Но для меня это было все.

– Он потерялся?

– Шейн сжег. Сегодня утром.

Мне показалось, что меня ударили в живот, а воздух вокруг стал на пятнадцать градусов холоднее.

– Он сжег записку?

– Да, – безэмоционально повторил Эван, – он именно так и сделал, черт возьми.

– Зачем?

– Потому что злой кусок дерьма, – заявил парень, повышая голос. – Я потерял бдительность на одну гребаную секунду… – Он покачал головой. – Но уже поздно, и я не могу это исправить.

– Мне так жаль, Эван, – тихо пробормотала я.

Он кивнул и подплыл к краю бассейна, положив руки на бортик.

– Она написала слово «пожалуйста» дважды. Именно так. Моя мама… она заботилась обо мне. Написать дважды одно слово. Это ведь должно означать, что ей было не наплевать, верно?

– Да, это так, – быстро моргая, подтвердила я.

– Два «пожалуйста», – повторил он.

– Это что-то значит. Должно.

Кивнув, Эван выдавил из себя улыбку. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. Его боль простиралась очень далеко. Я улавливала ее, не ощущая неловкости или смущения, и мне хотелось забрать его страдания. В тот момент я бы сделала все, чтобы облегчить их. Только вот не могла. У меня не находилось ни слов, ни машины времени, чтобы вернуться и остановить его мерзкого брата.

Мне оставалось только сменить тему.

– Так что, будешь задерживать дыхание?

Он благодарно улыбнулся.

– Это то, в чем я всегда нуждаюсь. Как тренировка.

– Олимпийская задержка дыхания? Да?

Его улыбка стала еще шире.

– Я не пытаюсь установить мировой рекорд. Мне просто нравится это делать. И нужно.

– Прошлой ночью ты провел под водой четыре минуты. Какая у тебя цель?

– Четыре минуты – это очень хорошо. Пит Колат продержался под водой девятнадцать, Дэвид Блейн в прямом эфире задержал дыхание на семнадцать. Если они смогли, то и я достигну семи или восьми минут. Может, и больше.

– Зачем?

– Не знаю. Может, это часть моей неадекватности.

– Я не считаю тебя сумасшедшим.

На губах его мелькнула слабая усмешка.

– Это впервые.

Я улыбнулась в ответ, и снова наступила тишина. Пауза затягивалась, становясь неловкой. Словно мне говорили: «Остановись, пока не поздно».

– Мне лучше вернуться, – сказала я, хватая сумку и телефон. – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я засекла время?

– Не-а, – ответил Эван, не глядя на меня. Он прочистил горло. – Но может… завтра вечером?

От охватившего трепета я едва не выронила телефон. Он хочет видеть меня снова!

– Конечно, без проблем, – согласилась я, пожимая плечами как ни в чем не бывало.

На лице Эвана появилась широкая улыбка, и это была самая красивая из тех, которые я видела за долгое время. Подлинная. Открытая. Странное теплое чувство захватило меня.

– Круто, – сказал он, – значит, увидимся?

– Да, – ответила я, поднимаясь. Ремень сумки зацепился за подлокотник кресла, когда я попыталась взвалить ее на плечо. Она сорвалась и упала на цемент. Черт. – Круто. Увидимся.

Я схватила сумку и, не оглядываясь, покинула территорию бассейна.

И почувствовала это.

Взгляд Эвана.

Теплый ветерок пробежал по моей коже. Жар охватил обнаженные руки, волосы на затылке встали дыбом.

И что это я разнежничалась?

Не знаю, что заставило меня обернуться. Возможно, я желала снова испытать это ощущение. Может, мне следовало что-то сказать. Или ему нужно было что-то услышать. И если я не скажу, то буду чувствовать себя еще хуже, чем прошлой ночью.

Я сделала несколько шагов назад к бассейну.

– Хреново, что Шейн сжег твою записку. Это чертовски дерьмово.

– Да. – Эван вытянул шею чуть вперед, не двигая ни единым мускулом.

«Это слишком личное. Не надо. Ты сделаешь только хуже».

Я подавила эту мысль и с трудом сглотнула.

– Но те слова, которые написала твоя мама… они настоящие. Ты всегда будешь знать, что она оставила их и у нее имелась причина это сделать. Дважды написать «пожалуйста». Шейн не может стереть их. Он не может уничтожить посыл. Твоя мама хотела, чтобы о тебе заботились. И ты всегда будешь помнить об этом.

Эван не пошевелился и не сказал ни слова. В полумраке я едва могла разглядеть его лицо. Но поняла, что поступила правильно, еще до того, как он сухо сказал:

– Спасибо.

– Да, конечно. Без проблем.

– Спокойной ночи, Джо.

– Спокойной ночи, – я улыбнулась и повернулась, собираясь уйти, – Эван.