Книга Как спасти жизнь, страница 9 – Эмма Скотт

– Нет, – ответил мальчик, тыльной стороной ладони вытирая нос.

– Ну, тогда давай я тебе покажу. Проведу большой тур. Согреешься и, может, перекусишь.

Ребенок кивнул и взял его за руку, легонько сжав.

Мужчина крепко удерживал ее, терпеливо ожидая, когда мальчик вновь сможет заговорить.

– Как тебя зовут, малыш?

– Эван.

В груди сдавило, и я открыл рот, едва не наглотавшись жидкости. Задыхаясь, я вынырнул на поверхность. Воспоминания отступили, лишь когда я закончил вытирать лицо. Осталась только глубокая, опустошающая боль.

Я вдохнул глубже, жадно наполняя легкие кислородом. Хороший знак. «Должно быть, я пробыл под водой больше трех минут. Наверное».

Засечь время я не мог. Телефон у меня был старый, и я боялся даже близко подносить его к бассейну. Если он сломается, мне придется купить новый. А деньги мне нужны все, до последнего цента, чтобы к чертовой матери убраться из Планервилла.

Я вдохнул, вытерся и позволил воспоминаниям о пожарной части раствориться. Не имею права оглядываться назад, мне следует смотреть только вперед.

Всего несколько недель, и я сбегу из этого города, от всех, кто меня знает. Уеду куда-нибудь и поселюсь на берегу озера, океана или реки. Один. И никогда больше не буду чувствовать себя так, как сейчас. Никто не будет знать меня. Начну все с чистого листа. Забуду о репутации фрика, о пребывании в психиатрической лечебнице, о подозрительных и ненавидящих взглядах. Все сначала. Стану новичком в другом месте.

Я буду свободен.

Утром я занесла мисс Политано свои стихи, а перед обедом заглянула к ней, чтобы услышать мнение. Когда я вошла, она посмотрела на меня и улыбнулась. Мне стало страшно. Я привыкла, даже внутренне всегда готова, что учителя обращают внимание на содержание моих стихов, а не на талант, если он, конечно, есть. По закону учителя обязаны сообщать о жестоком обращении с детьми, если у них имеются подозрения. Мне всегда приходилось объяснять, что события произошли пять лет назад и основные действующие лица уже мертвы.

Мисс Политано попросила подвинуть стул к первой парте, а мои стихи лежали перед ней. Некоторые листы были потрепаны временем и залиты слезами. Другие находились в хорошем состоянии. Стихотворение «Гильотина» являлось данью моему шраму и сейчас находилось в самом центре.

– Джо, я прочла твои стихи, – тихо произнесла учительница. – И я под впечатлением. Они меня сильно тронули. Выжившие достойны уважения, и я тебя уважаю. – Я уже собралась откинуться на спинку стула, вздохнуть и закатить глаза, но она подняла руку. – Эти стихи – изящное напоминание о твоем прошлом. Я восхищена. Их суровость… – женщина запнулась, подбирая верные слова, – в них сила твоего духа. Я прочувствовала все, что ты хотела показать читателю, и считаю, что это отличительная черта великой поэзии.

Я заправила волосы за ухо.

– Ну, хорошо. Спасибо. Означает ли ваше одобрение то, что я смогу окончить школу?

Аттестат мне требовался больше, чем признательность. Хотя следует отметить, что приятно было слышать, что мои стихи не отстой.

Мисс Политано откинулась на спинку стула и положила руки на стол.

– Я придумала проект, который удовлетворит академические пробелы в твоем обучении. В начале этого года мы проходили романтическую поэзию. Китс, Браунинг.

– Да, вы упоминали об этом, – проговорила я, кажется, резче, чем рассчитывала.

Она лишь улыбнулась.

– Я думала дать задание на чтение, но решила, что будет лучше, если ты напишешь любовное послание или стихотворение.

– Любовное послание? Кому?

– Здесь уже тебе решать. – Учительница наклонилась над столом. – В своих работах ты продемонстрировала очень личную боль, Джозефина. Твои стихи грубые, но искренние и, честно говоря, тяжелы для восприятия. Но они подходят. Я вижу, что ты легко справляешься с моим предметом, хотя он непрост. Однако мне бы хотелось увидеть от тебя что-нибудь иное.

– На другую тематику, – резюмировала я.

– Да, думаю, тебе пойдет на пользу напрячь свои способности. Разведать новую территорию.

– Я никого не люблю, мисс Политано, – решительно заявила я. – Больше нет. Мне нужно закончить школу. Так что, если для этого требуется написать любовное послание, хорошо. Напишу сотню, если нужно. Я умею подстраиваться под ситуацию. Но если вы хотите, чтобы я вспомнила лучшие времена и солнечные дни в моей жизни, оставьте это.

Образовалась короткая пауза.

– Очевидно, советчиков нашлось немало. Так ведь? – поинтересовалась она, постучав пальцами по «Гильотине».

– Можно и так сказать.

– Кто-нибудь смог предложить способ, который облегчил бы твои переживания?

– Немного, – призналась я, – но я переезжала настолько часто, что до сногсшибательных событий не доходило.

– Ты посещаешь психолога?

– До переезда сюда я узнавала о такой возможности. Мне сказали, что местный психолог по уши увяз в работе с абитуриентами в университет, – как можно небрежнее произнесла я.

Боже, зачем я разболтала о том, что наводила справки? Почему наклонилась к ней так, будто учительница – огонь, а я жутко замерзла?

– Не исключено, – согласилась она. – Можешь приходить ко мне раз в неделю или чаще в рамках поэтического проекта.

– Зачем?

– Мы будем обсуждать твои стихи. Анализировать их с литературной точки зрения.

Не будучи глупой, я прекрасно понимала скрытый в ее словах смысл. Защищаясь, мне хотелось заявить мисс Политано, что это не ее дело, и посоветовать быть учителем английского, а не кабинетным психологом.

Только вот разбитые осколки внутри меня едва слышно молили о помощи и тянулись к тому, что она предлагала. Я сама себе казалась Чарли Брауном ^[9], который уже рядом с мячом, готов пнуть его, думая: «Вот оно! Наконец-то!» А та сучка, Люси, постоянно его отбрасывает. Можно предположить, что после стольких провалов Чарли поумнеет, но нет. И этим я походила на него. В первой попавшейся протянутой мне руке видела возможность и стремилась к ней всем сердцем. Мне хотелось бежать к ней со всех ног. Пульс учащался, а надежда буквально душила. Очевидно, в глубине души я нуждалась в помощи.

Однако мы с Джерри слишком часто и быстро переезжали. Он отбирал у меня всякую возможность на спасение, и я оставалась лежать в нокауте. Ветер сбивал меня с ног, и мне приходилось подниматься и начинать все сначала.