Книга Терпкий аромат полыни, страница 16 – Риз Боуэн

Так что я стала фермерской девушкой. Можешь себе это представить? Это ужасно тяжелая работа, у меня все руки в мозолях, и нами командует дама, которая раньше была капитаном герл-гайдов. Она очень похожа на нашу мисс Найт. Ты же помнишь, какая та была жуткая? Так вот, эта женщина еще хуже. Одна из моих товарок сказала: «Тут прямо как в войсках», а вторая тут же ответила: «Ну, так поэтому это и зовется Земледельческой армией». Все хохотали.

Женщины очень воодушевлены. Публика довольно разнообразная — в основном из низов, за исключением одной дамы средних лет, муж которой был счетоводом. Беднягу призвали в его сороковой день рождения и сразу же убили, почти как Фредди. Невероятно грустно. Все девушки пережили потери — брат, возлюбленный, у одной даже отец. Несмотря на то что они все очень отличаются от меня, мне они нравятся. Тут есть одна крайне вульгарная ирландка и одна девица, которая вечно на все жалуется, но в целом они все очень неплохие люди. Слышала бы ты, какие разговоры мы ведем по ночам! А еще нам приходится мыться холодной водой! Конечно, мы особо не усердствуем, и личная гигиена после дня в поле оставляет желать лучшего. Но я уже привыкаю к деревенским запахам.

Мы пытались подоить корову (не слишком успешно), узнали, как опасны свиньи — они могут тебя даже убить! — научились не стоять позади лошади (это довольно здраво). У одной девушки случилась истерика, когда нам пришлось кормить кур. Она подумала, что они на нее напали, а ведь куры всего-навсего пытались добраться до еды. Она упала, и они облепили ее со всех сторон. Как она кричала! Потом мы будем учиться пахать и косить. Мне кажется, это довольно понятные занятия. А через четыре недели нас отправят на ферму.

Надеюсь, у тебя все хорошо. Тяжелых случаев стало меньше? Лейтенант Хатчинс написал тебе?

Господи. Свисток. Пора бежать.

Вечером чувство долга взяло над ней верх, и она написала родителям вежливую и формальную записку. Рассказала, где она, и упомянула, что прекрасно себя чувствует благодаря физической работе и свежему воздуху. В воскресенье она доехала на телеге до ближайшей автобусной остановки и направилась в Плимут.

— Посмотрите только на себя, — просиял Робби, когда она вошла в палату, — вы просто пышете здоровьем! Деревенская жизнь дает о себе знать.

— Да, — согласилась Эмили. — Только я боюсь, что больше никогда не стану бледной и изящной. Я вся обгорела. А руки! Но вот вы выглядите намного лучше.

— Да. Меня заставляют делать всякие упражнения.

— Надеюсь, вы хорошо себя ведете, — строгим тоном произнесла она.

Он посмотрел на остальных, лежавших в палате, и засмеялся:

— Примернее всех, правда, ребята?

— Ты? Да ты совсем измучил сиделок, — усмехнулся кто-то на соседней койке. — Видели бы вы, как он их задирает, мисс.

— Они ничего нам не позволяют, — объяснил Робби. — Говорят, что нужна дисциплина. Как в армии. Возражения не принимаются.

— Вас выпускают на улицу? — спросила она.

— За территорию? Нет, что вы! Но мне нужно ходить. Подайте мне костыли. Говорят, что через несколько дней я смогу обходиться без них.

Эмили выполнила его просьбу, и они пошли по длинному коридору.

— Какой огромный госпиталь, — заметила Эмили, — столько зданий.

— Его построили так нарочно, и все здания стоят далеко друг от друга, чтобы инфекционные болезни не распространялись. Очень современное место.

Ей пришлось помогать ему на лестнице, и вскоре они оказались на лужайке. Над головой у них вопили чайки, в воздухе чувствовался запах моря. Далеко впереди Эмили заметила блеск голубой воды.

— Красивое место, — сказала она. — Я понимаю, почему люди здесь выздоравливают.

— Я так до сих пор и не видел моря, — заметил он. — Я же всю жизнь прожил посреди континента. Но я достаточно полюбовался им сверху. Может быть, потом мне разрешат уходить подальше, и мы сможем съездить на мыс или на пляж.

— Это было бы чудесно. Я сама очень люблю море. Мы живем всего в шести милях от Торки, но редко бываем на пляже. Моя мать ненавидит песок.

— Господи. — Он рассмеялся. — Моя родина пришлась бы ей не по вкусу. Там повсюду лежит красный песок. Поддерживать чистоту очень тяжело. Но матушка хорошо справляется.

— Наверное, она очень тяжело работает.

— У нее есть служанка и парочка девчонок из або.

— Або?

— Аборигены. Коренное население. Они отличные работницы, а их мужья ходят за скотом.

Они остановились у скамейки, сели бок о бок. Робби взял ее за руку.

— Робби! — воскликнула она. — Увидят же!

— А мне плевать. Вы — моя девушка. — Он посмотрел на нее. — Вы ведь моя девушка?

— Разумеется.

Улыбаясь ему, она страшно волновалась. Он сам предупреждал ее, чтобы она не слишком увлекалась. Что он имел в виду? Он хочет, чтобы она была его девушкой, или предлагает что-то еще? Да и какая разница? Она сидела рядом с ним, он держал ее за руку, и ей было хорошо.

Эмили навещала его по воскресеньям еще два раза. Каждый раз она замечала, что он выглядит намного лучше, и с тяжелым сердцем понимала, что скоро его выпишут из госпиталя. Когда к нему вернулись силы, ему разрешили выходить за территорию, и теперь они гуляли по городу, а потом отправились на мыс, где наблюдали за военными кораблями, заходившими в гавань. Резкий соленый ветер бил в лицо. В темно-синем море белели барашки.

— Отличное место, чтобы выстроить здесь дом, — вздохнула она. — Представьте, как здорово каждое утро открывать ставни и наслаждаться видом.

Робби молчал по дороге домой, и Эмили поняла, что вела себе нетактично. Он собирался вернуться в Австралию, на пыльную ферму вдали от океана, и ей предстояло решить, бросит ли она все, чтобы последовать за ним, — если он предложит, разумеется.

Приближалось окончание обучения. Кое-кто из девушек научился доить коров, но остальные не могли выжать ни капли. У Мод были такие грубые руки, что самые смирные коровы начинали брыкаться. Эмили с трепетом посматривала на их задние ноги, но, к ее полному восторгу, она легко справилась с выменем, и тугая струя молока ударила в ведро.

— Молодец, дорогуша, — похвалила старая фермерша, которая учила их ухаживать за животными. — Рука у тебя легкая. Коровы это чуют.

А вот править плугом, запряженным клейдесдальскими тяжеловозами, у нее получалось куда хуже. Чтобы удерживать рукоятки по плечо высотой, приходилось так тянуться, что справлялись только самые высокие девушки.

— Все бы отдала за горячую ванну, — мечтательно произнесла Морин, когда они сидели у дома теплым вечером. — После этого плуга каждая косточка болит.

— Я никогда в жизни не принимала горячую ванну, — заметила Дейзи.

— Никогда? — спросила миссис Энсон, та самая средних лет женщина из среднего класса, которая выращивала овощи и чьего мужа призвали в сороковой день рождения. Кажется, она совершенно от этого не страдала — как и от того, что привычная безопасная жизнь была навеки утрачена.