Книга Роза в ее руке, страница 11 – Александра Астафьева

«Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить».

«Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний».

«И если можешь, старайся не быть большей дурой, чем ты есть на самом деле».

Я вбирала эти слова каждый раз, когда уверяла себя, что в будущем меня ожидает только хорошее. Старалась не возвращаться к прошлому. Пора было менять все самой, не полагаясь ни на кого, пусть даже здесь, находясь в чужом доме. Мне необходимо было начать жизнь заново.

Вероятно, Бьорн был бы не против того, чтобы я осталась на неопределенное время и помогала ему по хозяйству. Но я не знала этого мужчину, не говоря уже о его мыслях. И не могла решать за него.

Следующая фраза, на которую я наткнулась, свободно пролистнув пару страниц, как нельзя лучше охарактеризовала нашу с ним ситуацию.

«Люди склонны волноваться о тех, кто доставляет им заботы, чем о всех остальных».

Я находилась в его доме, стало быть, он волновался обо мне. И теперь его заботой являлась я.

Несмотря на тяжелые мысли и шум, мне удалось заснуть на некоторое время, и я бы продолжила спать в неудобном для себя положении, но мои глаза распахнулись от внезапного звука дергания дверной ручкой. Резко поднявшись на кровати, взгляд бегло охватил комнату в поисках острого предмета для самообороны. Более того, я находилась в чужом доме, и инстинкт самосохранения сыграл безоговорочно, а запереть дверь являлось для меня главным действием.

— Эй, придурок, полегче!

В этом крике узнала голос брюнетки, которая была недовольна присутствием посторонней в доме ее…мужчины? Я только предположила данный факт, но не была окончательно в этом уверена. Однако ясный ее замысел в отношении его ощущался даже на расстоянии.

Наряду с негодующим женским голосом, за дверью были слышны какие-то шорохи, которые вскоре замерли. На мгновение в пространстве повисла тишина, затем зашуршали заново. Постепенно любопытство одерживало надо мной верх, но выглянуть я так и не осмелилась.

Вскочив с кровати, подошла на цыпочках к двери и решила прислушаться. Стук сердца отдавался тревожным биением в моей груди, когда по ту сторону двери издавались характерные женские стоны и невнятное мужское бормотание.

Послышался громкий протяжный стон, затем треск рвущейся ткани — самый противный звук, который я никогда ни с чем не перепутаю. По двери раздался удар, заставив меня вздрогнуть и отскочить назад. Несколько отчетливых последующих шлепков по оголенной коже вызвали у девушки еще больше удовлетворенных всхлипов, а у меня тошноту.

Боже мой! Да они занимались сексом прямо у моей двери.

Наверное, эти двое решили, что вдобавок ко всему я была еще и глухой. Либо их одурманила страсть, отчего перепутали комнаты наверху.

Но и моему терпению пришел конец. Не знаю, о чем я думала, но, поддавшись своим эмоциям, одной рукой схватилась за ручку, когда второй почти повернула замок.

— Отвали! Ты мне делаешь больно! — жалобно умоляли за дверью, заставив меня во второй раз отскочить.

— Заткнись и наслаждайся, — проревел мужской голос.

В дверь вбивались с такой силой, что вот-вот и она бы слетела с петель. Машинально я отошла от двери назад, упала на кровать и заткнула ладонями уши. Тело тряслось от того, каким тоном он приказал ей замолчать. На секунду он показался мне знакомым. Но умом я понимала, что этот голос не мог принадлежать ему. Еще больше напугала сама мысль о том, что девушке нравилось, как грязно обходились с ней в самый пикантный момент.

Это было именно то, о чем я подумала. Для чего я здесь. Бьорн делал все так, чтобы воспринимала его иначе: хороший парень, ничего не требующий взамен. Вероятнее всего, ломясь в комнату, они желали, чтобы я приняла участие во всем этом. Потрясенные внезапной страстью им было наплевать, слышно их или нет. Принуждение в любом его проявлении всегда наводило на меня страх, а воспоминания выворачивали внутренности наизнанку. Почему все они думали, что мне это нравилось? Я вовсе не была подобием той, что стонала за дверью, словно умалишенная. Нет, нет. Я не была такой. Так уж случилось, что чувство, которое воспринимала, как нечто светлое и взволнованное, отвечало мне иначе.

Когда они закончили и не издавали больше ни звука, я продолжала лежать на кровати, молча уставившись на дверь. В который раз оказалась в западне, игнорируя внутренний голос. Бежать мне было некуда, лес охватил собой все вокруг, и поблизости не было ни одной души. Кроме Бьорна.

— В отличие от тебя, я предохраняюсь, — тихонько донеслось из-за двери, вновь заставляя мой слух напрячься.

Похоже, что на смену сексуальным утехам пришла беседа по душам. Я практически ничего не могла разобрать и уже не старалась вникать, но под конец отчетливо услышала голос того парня, который сегодня приветствовал меня.

— Детка, как бы ты тут не стонала, — говорил он, — я не собираюсь заводить с тобой детей. Ясно?

— Да пошел ты, — послышался ее горький ответ, шелест одежды, а затем стук удаляющихся каблуков.

Глубоко вздохнув, я повернулась на другой бок, желая быстрее провалиться в сон. Но прежде, чем это произошло, облегчение пронеслось по всему телу. Бьорна не было за той дверью.

***

— Все признаки замершей беременности на сроке восемь недель, — доктор даже не попытался незаметно шепнуть своей ассистентке. Да и не нужно было. Я все чувствовала.

Я потеряла ребенка уже тогда, когда Томас в сердцах выкрикнул, что он нам не нужен. Как будто после этих слов плод остановился в своем развитии.

— Мы сделаем чистку быстро под общим наркозом. Вы ничего не почувствуете, — спокойной и ровно проговорил врач, будто речь шла не о маленькой жизни, а о больном зубе, который всего-то нужно выдернуть.

Все это время я лежала на кушетке и не шевелилась. Сдвинуться с места пришлось после того, как он протянул мне салфетку, чтобы помочь промокнуть с живота остатки геля, который использовался при обследовании с помощью аппарата УЗИ.

— Вам повезло, — продолжал он, поглядывая на часы, когда я не могла понять, в чем именно. — Хирург свободен. Так что ждать не придется. Операцию можно провести спустя несколько минут. У вас все документы с собой?

Я молча кивнула головой.

Он встал, и после того, как помог мне подняться, положил руки на плечи. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы меня успокаивали.

— Тебе должно быть…? — он несколько смягчил интонацию в голосе, вспоминая год моего рождения, зафиксированного в медицинском полисе.

Я не сразу ответила, что семнадцать.

— Совсем еще юная, сама как ребенок. Поверь мне, — он легонько развернул меня за плечи, направляя к выходу. — У тебя еще будут дети, можешь в этом не сомневаться.

Его широкая ладонь, сжимая мое плечо, настойчиво подтолкнула, и непослушные ноги выволокли меня за порог врачебного кабинета. Дверь захлопнулась. Я еще долго стояла и смотрела перед собой, ничего не замечая вокруг. Внутри все оборвалось. Но мир продолжал существовать для того доктора и остальных, кто находился в тускло освещенном коридоре клиники, пока судьба несправедливо отбирала у меня едва зародившуюся жизнь.