Книга Всего лишь полностью раздавлен, страница 55 – Софи Гонзалес

– Я говорила ей: у тебя остается решимость, пока они маленькие, но в итоге ты понимаешь, что намного легче срезать корочку, чем слушать за каждым обедом трехчасовую истерику!

– Мам.

– Да, милый?

– Тебе не кажется… что пока рановато смотреть видео?

Она выглядела растерянной, будто не имелось ни единой причины, по которой мне следовало так думать.

– А когда не рано? Какое тут правило, Оливер?

Я не знал, но был вполне уверен, что «три часа после смерти» – действительно рано для того, чтобы любовно смеяться над усопшим героем этого видео.

– Прости. Я… я хотел сказать, что просто еще не готов.

Мама кивнула.

– Конечно, милый. Но я здесь еще посижу. Именно это мне сейчас и нужно. Мне необходимо посмотреть какие-то… общие видео, ладно? – Она улыбнулась, но ее глаза уже увлажнились. – А что тебе нужно сейчас? Я могу для тебя что-то сделать?

Мне не нужно слышать голос тети Линды, словно она еще жива. И не нужно обсуждать планы на ужин с папой. Мне надо делать что-то… что угодно, лишь бы не натягивать на лицо улыбку и притворяться, что все отлично.

Мне надо находиться в другом месте.

– Можно я встречусь с друзьями?

Мама рассеянно кивнула.

– Да, милый. Но будь дома к девяти.

Она даже не спросила, куда я иду. Она – на пятьдесят тысяч процентов не в порядке. Может, мне лучше остаться. Но она сделала звук погромче: тетя Линда стала пробовать еду Кристы, чтобы доказать дочери, какая она вкусная, и я понял, что уже не выдержу.

Поэтому я схватил со столика ключи и побежал к машине.

Я понятия не имел, куда еду. Куда податься? Сначала я бесцельно катался, заезжая в какие-то переулки и выруливая обратно, а потом обнаружил, что останавливаюсь, чтобы найти его адрес в «Гугл картах».

В том, чтобы ехать к нему, не было никакого смысла. Даже Лара или Нив во многих отношениях подошли бы больше, потому что мы хотя бы не переставали общаться. Но он знал про тетю Линду, был в курсе, как сильно она болела.

Летом, ночь за ночью, слушал, как я шепчу в темноту о том, как сильно я боюсь, что она умрет.

Мне надо с ним увидеться.

Дом Уилла оказался не менее пугающим в дневное время, чем в День благодарения. Я затормозил, уставился на него и с колотящимся сердцем сглотнул. Поворачивать обратно уже нет никакого смысла. Дорога все-таки была длинной.

Но мне не хватало смелости подойти к двери. Поэтому я ему позвонил.

– Ты сейчас дома? – спросил я.

– Да.

– Я на улице.

– Ты… стой.

Он сбросил звонок. Распахнулась входная дверь, Уилл выскочил на крыльцо, спустился по ступеням и зашагал по подъездной дорожке. Я в оцепенении вылез из машины и стоял, обнимая себя за плечи, пока Уилл не приблизился ко мне.

Похоже, он все понял, как только увидел мое лицо.

– Олли, – выдохнул он, протягивая руки.

Я ринулся ему навстречу, словно в этом не было ничего странного и мы не игнорировали друг друга последние несколько недель. Когда я почувствовал его ладони на спине, то разрыдался.

– Ох, Олли, нет. Мне ужасно жаль.

Он повел меня, плачущего, кашляющего и дрожащего, прямо в свою комнату, даже не дав поздороваться с его родителями. Мама и папа отказались бы от меня, если бы узнали, что я повел себя настолько невежливо, но в тот момент мне было все равно. Он оставил меня ненадолго, чтобы объяснить все родителям, а затем вернулся обратно и молча сел рядом со мной.

К тому моменту, как я наконец достаточно успокоился, чтобы быть способным говорить, мы с Уиллом просидели на его кровати минут пятнадцать. Он ни разу не попытался подтолкнуть меня к разговору. Просто сидел, прижавшись своим плечом к моему и положив руки на колени.

– Не представляю, что делать, когда такое происходит, – признался я. – Родители ведут себя так, словно все хорошо, отец хотел заказать ужин, а мама включила видео…

– Видео?

– Да, с тетей Линдой! Ты слышал когда-нибудь о чем-нибудь подобном?

Уилл рассудительно сложил ладони вместе.

– Абсурд какой-то.

– Это как что-то ненастоящее, Уилл. Все очень далекое, размытое, и я, типа, сплю, но вроде бы и нет. Я ведь точно не сплю?

– Не спишь, – подтвердил он. – Прости.

– О’кей. Все хорошо. Но в то же время вовсе не нормально. Она – мертва… по-настоящему. Вот что реально, понимаешь? Каждый день, начиная с сегодняшнего… и до бесконечности, она будет мертва, когда я буду просыпаться утром. Как мне справиться с ее уходом? Не знаю, что делать.

Я опять заплакал, и Уилл приобнял меня и притянул к себе. Не романтически, а утешительно. Так, как я хотел, чтобы мои родители утешали меня.

– Что мне делать? – повторял я, будто у Уилла имелось волшебное решение.

– То, что тебе нужно, – сказал он.

Я положил голову ему на плечо. Только сейчас я понял, как она отяжелела. А еще у меня болела челюсть. От плача? Я что, сжимал зубы?

Я часто так делал, когда был младше, пока не сломал зуб и стоматолог не заставил меня спать с каппой.

– Это случилось как снег на голову! Конечно, не совсем неожиданно, но я думал, что нас что-то предупредит. Она начнет выглядеть очень больной, и мы сразу сообразим, что ей осталось немного. Я даже не помню наш последний разговор. Кажется, он был про прокисшее молоко.

Говоря последнее предложение, я хныкал так сильно, что заикался.

– Это несправедливо, – сказал Уилл.

– Ага, верно.

– Да.

И непонятно как, но хоть я и чувствовал себя погребенным горем заживо, мне стало чуть менее невыносимо. Уилл поддерживал меня, соглашался со мной и не пытался заставить меня взглянуть на светлую сторону или вспомнить радостные времена, и я чувствовал себя не таким одиноким. Уилл очень редко общался с тетей Линдой, но я знал, что в эти мгновения, во тьме, окутавшей меня, он находился рядом. Готовый ждать столько, сколько нужно, пока я не соберусь с силами.

Наконец, я вытер глаза тыльной стороной ладони и выпрямился.

– Извини. Я приехал сюда из ниоткуда, а у тебя наверняка куча домашки, и ты еще не поужинал.

– Ничего…

– Мне следовало написать или…

– Олли, – он взял меня за руку, и я ошарашенно на нее посмотрел, – не надо. Я рад, что ты приехал. Можешь оставаться столько, сколько хочешь.

Я кивнул и мягко высвободил свою ладонь.

– Спасибо. Но мне пора домой.