Книга Прекрасно в теории, страница 29 – Софи Гонзалес

– В полном. Она может делать все что ей угодно.

Его тон показался мне слишком неестественным. Потом мы встретились взглядами, и на его лице промелькнула тень неуверенности.

– Думаешь, я сделал что-то не так?

Реалистичным ответом стало бы: «Сложно сказать. Я не расслышала всего с того места, где находилась», или «Наверное, это как минное поле – ходить на свидание с тем, с кем когда-то встречался», или «Неудивительно, учитывая мой опыт общения с тобой и то, на что похоже, как мне кажется, свидание с тобой».

Но ни один из этих ответов не подходил к данному моменту. Хотя он делал вид, что все прекрасно, у меня создалось чувство, что он был оскорблен. Поэтому я ответила:

– Уверена, все было именно так, как оно было. Вайнона увидела друзей и захотела потусоваться с ними. Ты ничего не мог с этим поделать.

– Ты права. Это нормальное желание – потусоваться с друзьями.

– Да, – сказала я, немного засомневавшись.

Он опустил плечи.

– Думаешь, это плохой знак, да?

– Ну… ты абсолютно прав, что это нормально – хотеть увидеться с друзьями…

– Но если бы я ей нравился, она бы этого не захотела.

Я тщательно подбирала слова.

– Это довольно-таки грубо – уходить на середине свидания. И означает либо то, что она пытается подразнить тебя, либо то, что она…

– Не настолько заинтересована.

– В общем-то, да.

– Как думаешь, почему?

– Я? Я не знаю ее. Что твое чутье тебе подсказывает?

Он повернул голову и посмотрел на пирс. Следя за горками, опуская взгляд в такт далеким крикам ужаса.

– Это был конец.

– Мне жаль.

– А мне нет, – немного быстро произнес он. – Все в порядке. Мы здорово провели время, и если она хочет остаться друзьями, это лучше, чем быть врагами. Я не могу заставить ее полюбить меня. Если она не заинтересована, то, наверное, ничего бы не помогло в таком случае.

Я встретилась глазами с Эйнсли через пирс, и она вопросительно пожала плечами. Я подняла палец. Дай мне минутку.

– Хочу сказать, у нас не было какой-то эпической истории любви или чего-то такого, – продолжал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Например, как тогда, когда она постоянно поливала грязью своих друзей, и если бы я посмел встать на их сторону во время многочасовых разглагольствований, она пошла бы и рассказала им все, что я сказал о них, и это обернулось бы против меня! Насколько это хреново? Почему я вообще хочу с ней видеться?

Отстранение и обесценивание. Он снова почувствовал себя хозяином положения, когда стал тем, кто не хотел ее. Смотри главу учебника.

– И сейчас она хотела пойти тусоваться с Кайли и Эммой. С теми Кайли и Эммой, о которых она мне рассказывала на «Космической Горе», что они королевы драмы, но это меня не касается. Она делает что хочет, понимаешь?

– Верно, – согласилась я. В основном, чтобы сделать вид, что это был диалог, а не монолог.

– Я лишь хочу сказать, что не только у меня есть недостатки. Я не собираюсь унижаться до такой степени, чтобы умолять ее подумать обо мне. Не то чтобы я сделал что-то не так.

– Ну…

– Конечно, я могу быть неидеальным, но я никогда не обижал ее и не позволял этого никому другому, ни в коем случае. Мне надоело думать, что это я все испортил. Мы в равной степени виноваты.

Я действительно была поражена. Даже спускаясь со своей недосягаемой высоты, Броэм умудрялся сохранять невозмутимое выражение лица. Если бы не странное подергивание в уголке рта, он мог бы с таким же успехом обсуждать уровень влажности.

– Тебе больно, – просто сказала я.

Он усмехнулся.

– Нет, что ты. Мне теперь все равно.

– И тебе больно.

– Стоит беспокоиться, что тебя ранили, – сказал он.

– А ты не беспокоишься?

– Нет. Как я уже сказал, все в порядке. Я рад, что она ушла. Мне не придется тратить больше время и силы.

Слова джентльмена, который слишком сильно протестует.

– Как скажешь.

Он резко вскинул голову и впился в меня тяжелым взглядом.

– Теперь можешь идти. Больше нет никакого смысла оставаться, если только ты не хочешь повеселиться с сестрой. Знаю, ты не хотела сюда ехать с самого начала.

Так оно и было. На мгновение мне показалось, что мне сошел с рук тот момент, когда я потеряла Броэма и оказалась вне досягаемости, когда он нуждался во мне.

– Я знаю, что облажалась. Прости. Не самое подходящее было время.

Единственным, что выдавало его раздражение, было то, как он сжал зубы.

– Это произошло не под конец. Я терял тебя весь день.

– Диснейленд – огромное место, – сказала я, но это прозвучало слабым оправданием. – И, кажется, я не думала, что ты действительно во мне нуждался.

– Окей, в следующий раз лучше не приходи, если считаешь, что это бессмысленно. Ты знаешь, я тебя не заставлял. Но ты сказала, что будешь рядом, поэтому я положился на тебя.

Нет. Это нечестно.

– Ну, шантажируя кого-то, ты принуждаешь его делать то, что просишь, даже если ты говоришь, что можно отказаться.

Он нахмурился, а его рот приоткрылся.

– О чем ты?

– Ты шантажировал меня.

– Нет!

– Да! Ты сказал, что расскажешь всем в школе обо мне, – передразнила я его акцент, чтобы освежить ему память.

– Ты перевираешь. Я сказал, что, кажется, ты хочешь сохранить свой секрет. Не волнуйся, я не собираюсь всем рассказывать, что ты со мной работаешь!

Я замолчала, внезапно сбитая с толку не меньше, чем он. Нет, он не это имел в виду. Правда? Он сказал… Во всяком случае, то, что он сказал, было… но с тех пор он мне не угрожал. Никогда.

– А я-то думал, чего это ты ни с того ни с сего на меня набросилась, – добавил Броэм, сцепив руки и качая головой.

– Ну да, я думала, ты мне угрожаешь.

Броэм провел рукой по губам и подбородку.

– Я не хотел, чтобы это так выглядело.

Я не знала, что и думать. Голова болела. Теперь я не была уверена, насколько мое поведение по отношению к нему было справедливым. Мои щеки вспыхнули, когда я это поняла.

– Думаю, произошло недопонимание, – мягко ответила я.

Мы шли в полной тишине, пока я пыталась прокрутить в голове сцены из нашего общения, чтобы разобраться во всем.

– Прости, что меня не оказалось рядом сегодня, – сказала я. – Думаю, что была немного возмущена, так как думала, что меня вынудили поехать, а потом все пошло под откос и… – Я замолчала, когда комок встал в горле.