Книга Кража в Венеции, страница 61 – Донна Леон

Такой ответ удивил комиссара не меньше, чем горячность, с которой Сартор отреагировал на его предположение.

Темп их беседы все время менялся, и Брунетти по опыту знал: нужно ослабить давление.

– Понимаю, – произнес он. – Как же тогда это случилось?

Он наблюдал за тем, как Сартор подбирает слова. Вот он втянул губы, словно так можно было подольше помолчать, потянуть с ответом… Авось Брунетти забудет, о чем спрашивал.

Комиссар сидел и ждал, представляя, что он растение, например куст сирени, и пытается прорасти корнями вот в этот стул… Если посидеть на нем достаточно долго, станешь его частью, частью комнаты, частью жизни Сартора, и тогда охраннику не избавиться от Брунетти, укоренившегося в его жизни.

– Однажды, – начал Сартор, – покидая библиотеку (а мы обычно перекидывались словечком, когда он приходил и уходил), Франчини сказал, что я выгляжу встревоженным, и спросил, не может ли он мне чем-нибудь помочь.

– Вы знали, что раньше он был священником?

– Да.

– И?..

– Мы вместе вышли выпить кофе, и я рассказал ему – как вы и говорите, раньше он был священником, – что у меня проблемы с деньгами.

Брунетти не увидел здесь особой связи – он считал, что священники вообще-то ведают другими делами, – но промолчал.

– Франчини предложил мне взять у него деньги в долг. Я сказал – не могу. Он ответил, что, если я хочу, можно все оформить официально.

– Официально?

– Ну, подписать бумаги…

Рука Сартора снова показалась из-под одеяла и сделала движение, имитируя подписание документа.

– Значит, были и проценты?

– Нет, – сказал Сартор, едва ли не оскорбленный таким предположением. – Только сумма, которую я брал в долг.

– И сколько же это было?

Брунетти наблюдал за Сартором. Комиссар подумал, что тот собирается солгать, и не ошибся.

– Тысяча евро.

Брунетти кивком дал понять, что верит сказанному.

Последовала долгая пауза, и комиссар понял, что Сартору хочется, чтобы все это скорее закончилось.

Брунетти почувствовал усталость – от вранья, от заминок, поэтому спросил, желая ускорить ход событий:

– И что произошло потом?

Сартор быстро взглянул на комиссара, давая ему понять, что тот слишком его подгоняет или даже оскорбляет. Охранник отвернулся и стал смотреть в стену. Брунетти ждал.

– Через несколько месяцев Франчини заявил, что хочет получить эти деньги обратно, – пробормотал Сартор в стену. – Но у меня их не было. Когда я сказал ему об этом, он ответил, что я могу ему помочь.

– Как?

Сартор резко повернулся и метнул в Брунетти сердитый взгляд.

– Дать ему книги, разумеется! – напряженным голосом произнес он.

Брунетти понял, что терпение и фантазия Сартора почти исчерпались.

– Он уточнил, какие именно книги ему нужны? – спросил комиссар.

– Да. Выбрал по каталогу и сказал, как они называются.

– И вы отдали их ему? – поинтересовался Брунетти, отмечая про себя, что само значение этого глагола подразумевает, что книги принадлежали Сартору, захочет – отдаст их, не захочет – нет.

– У меня не было выбора! – голос охранника прозвучал возмущенно.

– А Никерсон? – Брунетти рассчитывал удивить его этим вопросом.

Ответ был дан немедленно, сердитым тоном:

– А что Никерсон?

– Они с Франчини были знакомы?

Сартор искоса посмотрел на комиссара, не сумев скрыть изумления, и Брунетти испугался: уж не задал ли он неправильный вопрос, не поспешил ли? Взгляд Сартора стал испытующим, но уже через секунду охранник закрыл глаза и молчал так долго, что Брунетти решил: они дошли до предела (что, в общем-то, было неминуемо) и теперь Сартор откажется говорить. Комиссар ждал, давая понять, что не особо настаивает на продолжении разговора. Сартор не шевелился и не открывал глаза. В соседней комнате зашумели. Брунетти оставалось лишь надеяться на то, что женщины не решат войти в спальню прямо сейчас.

Сартор открыл глаза. Его лицо теперь выглядело иначе – более настороженным, что ли. Даже борода, которая совсем недавно казалась неопрятной и всклокоченной, теперь наводила на мысль о том, что ее сделали такой нарочно.

– Да, – проговорил наконец Сартор, отвечая на вопрос Брунетти. – Он был очень умен, этот Франчини.

«Не так уж умен», – захотелось возразить комиссару, но вместо этого он спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Он заявил, что узнал его, этого Никерсона. Они встречались раньше, – произнес Сартор. И продолжил, медленно, взвешивая каждое слово, словно иначе собеседник не понял бы его: – Он не уточнил, ни где, ни когда это было. Просто сказал, что они знакомы.

– Они работали вместе? – спросил Брунетти.

Сартор так долго медлил с ответом, что комиссар уже решил, что больше ничего не услышит.

– Да.

– И вы ему помогали?

– Очень мало. Франчини сказал, чтобы я не трогал Никерсона.

– На выходе? – уточнил комиссар.

Сартор опустил ресницы, изображая смущение.

– Да, – пробормотал он, словно не желая, чтобы Брунетти услышал его признание. Во взгляде охранника была мольба, когда он спросил: – А что еще мне оставалось делать?

Брунетти не ответил, и Сартор произнес:

– Я попросту не заглядывал к нему в портфель.

Рука охранника съехала к краю кровати. Большим и средним пальцами он схватился за простыню и стал скатывать ее в тонкий валик. Вперед-назад, вперед-назад – словно поглаживал кошку…

– И что произошло потом? – спросил Брунетти в надежде, что это именно тот вопрос, который Сартор желает услышать.

– Никерсон захотел Доппельмайера.

– Что-что? – переспросил Брунетти, хотя и знал, что речь идет о сборнике астрономических таблиц.

– Атлас звездного неба, – пояснил Сартор со снисходительностью эксперта. – В библиотеке был всего один такой, и Никерсон сказал, что хочет его получить.

– Почему именно его?

– Для клиента. Так сказал мне Франчини.

– Что было дальше?

– Франчини был человек осторожный. Он заявил, что это слишком ценная книга и трогать ее не стоит. К тому же она слишком большая. Франчини сказал Никерсону, что не будет в этом участвовать, что бы тот ни говорил и ни предлагал.

Стараясь выглядеть как можно более бесстрастным, Брунетти поинтересовался:

– А дальше?

Сартор некоторое время решал, как лучше ответить.