Книга Ты мне не нравишься, страница 19 – Татьяна Новикова

Даже глаза не закрывает.

Мне хочется вжаться в него целиком. Тяну за плечи на себя, но Миронов-младший остается недвижим. Цепляюсь за его футболку пальцами, царапаю кожу. Во снах касания были мимолетными, теперь же я могу творить совсем уж непозволительное. Трогать. Осязать. Впиваться поцелуями.

– Софья…

Как заклинание, как молитва, как грязное ругательство. Моё имя звучит точно звон колоколов, точно дьявольский смех. Гремучая смесь.

И вдруг Артем срывается, будто держался до последнего, но тормоза отказали. С тихим стоном подминает меня под себя, кусает мои губы. Его ласка болезненна, а движения резки. Он не целует – жалит.

Меня наполняет жгучим, ядовитым желанием. До кончиков пальцев сковывает нетерпеливой жаждой обладания. Я забываю обо всем, перестаю существовать.

Невозможно остановиться. Цепная реакция запущена, и мы сплетаемся телами, а наши руки пробираются под одежду. Его пальцы ложатся над чашечками бюстгальтера, задевая чувствительную кожу груди. Моя ладонь скользит вниз по дорожке волос, к резинке нижнего белья.

Артем отстраняется первым.

– Софья! – повторяет он совсем иным, грозным тоном. – Хватит. Завтра ты пожалеешь о своем безрассудстве.

– Не пожалею. Нет. Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, – тяну за пряжку ремня, но горячая рука легко отводит мои пальцы в сторону.

– Ты пьяна. Отдыхай.

– Нет, честно. С того самого дня, как мы встретились, я думаю только об этом. Ты мне постоянно снишься. Я… я… хочу тебя.

Последние три слова даются тяжелее всего. Пусть тело и храбрится, и мысли ясны, но признаться в порочном желании всегда сложно. Особенно, если двадцать лет ты изображала праведницу и не подпускала к себе никого.

– Хватит! – уже не просит, но приказывает.

Я закрываю глаза и утыкаюсь носом в футболку Миронова-младшего. Она возмутительно пахнет: терпкостью, мятой, сигаретами и порохом. Горькой расплатой за минутную слабость.

– Проспись, завтра поговорим.

Тяжелые руки обнимают меня, сжимая в кольцо.

– Послушай…

Но я засыпаю, не успев закончить предложение.

***

Кто насыпал мне в рот наполнитель для кошачьего туалета?!

Какая гадость.

Замечаю стакан воды, заботливо оставленный на прикроватной тумбочке Артемом. Жадно выпиваю до дна. Голова чугунная, тяжелая и по ощущениям напоминает квадрат.

За окном – кромешная тьма, ни единого намека на солнечный свет. Я нащупываю телефон. Четыре часа ночи (или утра?), скоро рассвет, но пока коттеджный поселок, затерянный среди лесов и дорог, вымер.

Увы, но Артем благополучно ушел. Поматросил и бросил, что называется.

Хотя кто ещё кого вчера «матросил». Пусть не сразу, но ко мне возвращаются воспоминания. Толчками, урывками. Жаркие поцелуи и мой язык, исследующий рот Артема. Руки, пытающиеся спуститься ниже. Всё казалось таким правильным и реальным, таким доступным.

А теперь мои щеки краснеют от стыда. Вот допилась, юная алкоголичка. Чуть не изнасиловала парня.

В свое оправдание: тот был не против. Я помню, как потяжелело дыхание, и как Артем вжимал меня в себя, как его губы находили мои.

И тут до меня доходит вся глубина происходящего.

Что мы натворили?! Матушки!

Он – без пяти минут мой сводный брат, а брат с сестрой не должны целоваться, как не должны и лежать в одной постели, изнывая от непонятного трепета. Наши родители скоро поженятся, и мы будем родственниками.

Я хотела раздеть его… мечтала лишиться с ним девственности…

Вашу ж…

Меня начинает люто тошнить. Уж не знаю, что тому причина – алкоголь или осознание своей распущенности, – но следующие полчаса я обнимаюсь с унитазом под шум льющейся из-под крана воды.

Мама не простит, если узнает, как я развлекаюсь ночами. Денис Владимирович выгонит меня из дома. А Артем… да что Артем. Он-то поступил как настоящий рыцарь в сияющих доспехах и не поддался на мою провокацию.

«Либо ты просто не в его вкусе», – ехидно подсказывает внутренний голос.

Утром первым делом надо расставить точки над «и». Пусть Миронов-младший поймет, что меня к нему не тянет. По крайней мере, ту разумную часть меня, которая выступает за правильные отношения. Напиваться больше не буду, и позорный опыт не повторится.

Боги, как же сладко он целовался. Настоящий взрослый поцелуй, про которые пишут в книгах. Острый, пикантный, лишенный детской наивности и боязни ошибиться. Артем умеет чувствовать. Знает, как взять своё. Понимает и предвосхищает мои желания.

А его руки. Разве могут они скользить по талии так волшебно, будто вырисовывать чарующие заклинания?

Я целовалась и раньше, но ни один из тех парней не высекал во мне и сотой части искр, что летели из глаз вчера. Я целиком состояла из пламени, обратилась в сгусток нервных окончаний.

– Ты пила, – не спрашивает, а констатирует факт мама, когда я выползаю на кухню.

– Угу, – прикладываю ко лбу бутылку с минералкой.

– Надеюсь, хоть в хорошей компании? Держи, поможет.

Мама пихает мне под нос стакан, в котором растворяется таблетка аспирина.

Компания была прекрасная, особенно – под самое завершение вечера. Меня вновь начинает мутить, стоит вспомнить Артема и его ладони, бродящие по моему телу.

Ужасно. Стыдно до безобразия. Я – пропащая особа.

– Мам… – начинаю я, не зная ещё толком, что хочу ей рассказать, когда в кухню входит Миронов-младший, полностью одетый и даже расчесанный. – Д-доброе утро.

– Доброе.

– Собрался? Так во сколько ты уезжаешь? – спрашивает его мама. – Точно не останешься ещё на пару недель?

– Уезжаешь? – переспрашиваю я с растущей тревогой. – Куда?

– Обратно в столицу, – хмуро отзывается Артем.

В смысле?

Как он может уехать, когда я только привыкла к нему, только поняла, какие конкретно чувства испытываю? Как он смеет уехать после той ночи, которая у нас была? Без объяснений, не выслушав мои извинения. Не дав шанса объясниться.

А может, именно поэтому он и решил уйти? Чтобы не наворотить дел, не обжечься вместе со мной, не пуститься во все тяжкие… не сломаться или не сломать меня.

Иногда мне кажется, что я слишком много думаю. Ведь гораздо проще обо всем спросить напрямую. Но сейчас я смотрю на Артема Миронова, который заваривает себе кофе, и понимаю: слов не подобрать.

Они с моей мамой обсуждают предстоящий отъезд, вполне миролюбиво беседуют, как прилежная мачеха и пасынок. Артем обещает разобраться с делами к свадьбе, часто кивает. Я чувствую, что внутри него бушует ураган. За мнимым спокойствием скрывается разрушительная буря. Я научилась видеть этого человека…