Онлайн книга «Бешенство»
– А если в Казаркином Холме используют старую партию? Гормон роста, зараженный БКЯ? – Старые партии уже давно изъяты из обращения. И Валленберг использует эту схему уже много лет, со времен своей работы в Институте Росслин. Я ни разу не слышал, чтобы его пациент заболел БКЯ. – Я ничего не знаю об Институте Росслин. Что это? – Центр гериатрических исследований в Коннектикуте. Валленберг несколько лет работал там научным сотрудником, а потом перешел в Казаркин Холм. Посмотрите литературу по гериатрии, найдете массу источников об исследованиях этого института. А пяток из них написаны Валленбергом. Он настоящий гуру в гормонально-заместительной терапии. – Я этого не знала. – Нужно работать в гериатрии, чтобы это знать. Он поднялся из кресла, исчез в соседней комнате, а затем, вернувшись с какими-то бумагами, положил их на кофейный столик перед Тоби. Сверху лежала ксерокопия статьи из «Журнала Американского гериатрического общества» за 1992 год. Там перечислялись три автора, первой значилась фамилия Валленберга. Статья была озаглавлена: «За пределом Хейфлика: продление жизни на клеточном уровне». – Это элементарное исследование, – пояснил Брэйс. – Берем максимальную продолжительность жизни клетки – предел Хейфлика – и пытаемся продлить ее при помощи гормонов. Если вы признаете, что наше старение и смерть – клеточные процессы, вам захочется поработать над продлением жизни клетки. – Но какое-то число клеток должно умирать, это необходимо для здоровья. – Разумеется. Мы все время избавляемся от мертвых клеток кожи, слизистых оболочек. Но возмещаем их. Но клетки костного мозга, головного мозга, других жизненно важных органов возместить невозможно. Они стареют и умирают. В результате умираем и мы. – А что происходит с этими гормональными манипуляциями? – В этом и состоит суть данной работы. Какие гормоны или их сочетания продлевают жизнь клетки? Валленберг начал свои исследования в 1990 году. И пришел к некоторым обнадеживающим результатам. Тоби подняла глаза на собеседника. – Помните того человека в доме престарелых – ну, он еще устроил драку? Брэйс кивнул. – Возможно, его мышечная масса и сила соответствуют более юному возрасту. К сожалению, Альцгеймер испортил ему мозги. Гормоны тут бессильны. – О каких гормонах идет речь? Вы упоминали какую-то комбинацию. – Авторитетные исследования свидетельствуют в пользу гормона роста, ДГЭА, мелатонина и тестостерона. Мне кажется, текущий протокол Валленберга включает различные пропорции этих гормонов, плюс, вероятно, еще некоторые. – Вы не уверены? – Я не в курсе этой схемы. В моем ведении только пациенты дома престарелых. Ой, это все пока только журавль в небе. Никто не знает, что именно действует. Нам лишь известно, что с возрастом гипофиз перестает вырабатывать определенные гормоны. Вероятно, всплеск молодости – это один из гормонов гипофиза, нами еще не обнаруженный. – Значит, Валленберг проводит заместительное лечение. – Тоби усмехнулась. – И неизвестно, лечит или калечит. – Возможно, все-таки лечит. Сдается мне, на поле для гольфа в Казаркином Холме носятся весьма здоровые на вид восьмидесятилетние старички. – И к тому же богатые, занимающиеся физкультурой и ведущие беззаботную жизнь. – Ну да, кто знает! Возможно, лучшая гарантия долголетия – солидный банковский счет. Тоби пробежала глазами статью и отложила ее на кофейный столик. Она еще раз посмотрела на дату публикации. – Он делает эти инъекции с девяностого года и не разу не столкнулся с БКЯ? – Этот протокол четыре года обкатывался в Институте Росслин. Затем Валленберг перебрался в Казаркин Холм и возобновил исследования. – Почему он ушел из Росслина? Брэйс рассмеялся: – А вы как думаете? – Деньги. – Ха, это я из-за них пришел в Казаркин Холм. Хорошая оплата, никаких сложностей со страховыми компаниями. И пациенты, которые действительно прислушиваются к моим советам. – Он немного помолчал. – В случае с Валленбергом, я слышал, причины другие. На одной из последних конференций по гериатрии, где я был, ходили кое-какие слухи. Насчет Валленберга и одной его сотрудницы из Института Росслин. – Ой! Если причина не в деньгах, то уж наверняка в сексе. – Ну да, что же еще? Она вспомнила Карла Валленберга в смокинге, молодого льва с янтарными глазами – нетрудно представить, что он сводит женщин с ума. – Значит, у него был роман с коллегой, – сказала она. – Ничего такого в этом нет. – А вот и есть, если замешаны трое. – Валленберг, эта женщина, а еще кто? – Еще один доктор из Института Росслин, мужчина. Я так понимаю, что отношения между ними изрядно накалились, и все трое уволились. Валленберг перешел в Казаркин Холм и продолжил исследования. В любом случае он уже лет шесть колет гормоны и без всяких катастрофических последствий. – И случаев БКЯ. – Ничего такого не зарегистрировано. Придется еще подумать, доктор Харпер. – Ладно, рассмотрим другие способы, как эти двое могли заразиться. Хирургическое вмешательство. Что-то не слишком значительное, вроде операции на роговице. Вы могли бы посмотреть, есть ли какие-то упоминания об этом в их амбулаторных картах? Брэйс застонал: – Что же вы зациклились на этом? Мои пациенты постоянно умирают, но я же не схожу с ума от этого. Она со вздохом откинулась на спинку дивана. – Я знаю, что это ничего не меняет. Знаю, что Гарри, скорее всего, мертв. Но если у него действительно был Крейцфельд-Якоб, он уже умирал, когда я осматривала его. И что бы я ни сделала, все равно не смогла бы спасти его. – Она посмотрела на Брэйса. – Но, возможно, не ощущала бы ответственности за его смерть. – Значит, это чувство вины, так? Она кивнула. – И некоторый собственный интерес. Адвокат, представляющий сына Гарри, уже берет показания у персонала нашего отделения. Я не знаю, есть ли хоть какой-нибудь способ избежать суда. Но если бы я могла доказать, что Гарри уже был смертельно болен, когда я осматривала его… – Тогда в суде с вас взыскали бы не очень много. Она кивнула. И устыдилась. «Ваш отец все равно уже умирал, господин Слоткин, так в чем же дело?». – Неизвестно, мертв ли Гарри, – заметил Брэйс. – Он пропал месяц назад. Что с ним еще могло произойти? Осталось только найти тело. Крики наверху прекратились, битва была выиграна. Тишина лишь подчеркнула тревожную паузу в их разговоре. Послышались скрип лестницы и звук шагов, и в комнату вошла женщина. Рыжая, с такой бледной кожей, что ее лицо в сиянии лампы казалось полупрозрачным. |