Книга Сбежать от Питбуля и Булочки, страница 38 – Янка Рам

А чувства кошки? Не в счёт? Мурлыкай, пока гладят? А если кошка уже влюбилась… Тьфу ты! Привязалась!

О-о-ох…

— Не плачь… — кладёт мне на щеки ладошки Булочка. — Папа всех побьёт. Я ему сказу… Чтобы всех побил.

Глажу мою лапочку по голове, она всегда готова меня защищать. Пальцы натыкаются на что-то липкое.

— Погоди-ка… Повернись!

Под самым затылком волосы густо залеплены лизуном.

— Ого! Это что?!

— Лезиночка. Класиво?

— Красиво… — испуганно опускаю я руки.

Это же теперь не вытащить из волос.

— Ариша! — ещё сильнее начинаю рыдать я, потому что нервы мои не выдерживают. И я бы прибила няню, если бы она не уследила за волосами моей дочки. И себя сейчас хочется прибить.

Глядя на меня Булочка тоже начинает плакать. Не понимая толком, что случилось. Глазки блестят, губы дрожат. Мы обнимаясь, утешаем друг друга.

Около часа я мучаюсь, пытаясь распутать волосы. Но она залепила весь пучок. Слайм ужасно липкий и течёт по каждому волоску. Булочка верещит при каждой попытке вытащить хоть немного.

— Хватит-хватит! Я буду лугаца!

— Главное, не матом… — падаю в отчаянии я на стул.

Смотрим друг другу в глаза.

— Наверное, придётся идти в салон к парикмахеру. Может, он чем нам поможет. Есть у нас ключи?

Обшариваю прихожую, ключи в верхнем ящичке комода.

— Собираемся!

Собираться, то мы собираемся, только там собаки… Но должна же я с ними как-то сладить? Прихватываю с собой несколько кусков ветчины в качестве заместительного жертвоприношения. На крыльце меня обнюхивают с пристрастием. Не шевелясь позволяю им это. Сердце панически стучит.

Почуяв ветчину, собаки гавкают и лезут носами под шубку, толкают под колени, локти.

Взяв за ошейники, Булочка изо всех сил тащит их к будке.

— Идите! Туда!

Я медленно плыву к выходу, прижав к груди руки. Заваливая Булочку, снова несутся ко мне. Бросаю им ветчину. И мы быстренько выскакиваем с Булочкой за ворота.

Отряхнув от снега, тащу её в ближайший салон. Девушка озадаченно изучает липкий клок, где липучки больше, чем волос. Пробует помыть шампунем. Но это совершенно не помогает. Слайм растекается ещё сильнее.

— Может, растворителем?

— Нет! Да вы что? Надышится или химический ожог… — не соглашаюсь я.

Касьянов меня распнёт!

Выдергивать слайм из волос Булочка категорически не даётся, пару раз свирепо дав сдачи парикмахеру.

— Может стрижечку? — сводит та умоляюще брови.

— Ариша… — присаживаюсь перед ней. — А давай тебя красиво подстрижём?

Замученно смотрит в зеркало.

— А косица?

— А косица отрастет к следующему новому году.

Касьянов точно меня прибьёт.

— Хавошо… — вздыхает Булочка жертвенно. — Буду некласивая.

Девушка делает ей стрижку. Я с ней на пару наперебой убеждаю, что так сейчас модно и будет супер!

После сушки феном из зеркала на меня смотрит оранжевый одуванчик. Волосы, оказывается, слегка вьются и легкие как пушинки.

Парикмахер отыскивает в своих закромах два детских зажима с ромашками. Закрепляет над висками. И пшикает сверху мерцающим блеском.

— Ну-у-у-у? — замираем мы со страхом, ожидая реакции Булочки.

— Класота-а-а… — восторженно смеясь, трогает она ромашки пальчиками.

Мы обессиленно сдуваемся, тоже улыбаясь.

Теперь осталось пережить реакцию Касьянова.

По дороге обратно, Булочка останавливается возле прозрачной витрины кондитерской. Я покупаю пирожное. Лопает вся испачкавшись в креме. Возле перехода, дёргает меня за руку.

— Я писать хочу.

— Надо потерпеть до дома.

— Неть, — делает большие глаза.

Растерянно оглядываюсь. Светофор загорается, но мы не идём, так как дальше жилой сектор и туалетов там нет точно! Но и здесь я не припомню, чтобы были.

Перед нами останавливается знакомая машина. Из неё выходит друг Касьянова. Гера.

Он, надо признаться, пугает меня не меньше, чем пугал Касьянов.

— Ася, добрый день.

— Добрый день.

— Вы домой?

— Да, — несмело киваю я.

— Садитесь, я докину.

Отрицательно качаю головой.

— Писать… Писать… — жмётся Булочка. — Немедлена!

На машине здесь три минуты! Что ж делать? Ладно…

Это же друг, всё-таки его. Просто к соседям в баню не ходят ночью. И, сдаваясь, я сажусь с Булочкой на заднее сиденье.

— Как твои дела? — ловит мой взгляд Гера в зеркало заднего вида.

— Хорошо. Я теперь — няня, — смущаюсь, прижимая к себе Аришу.

— Действительно, хорошо! — улыбается он. — Дану — привет.

Паркуется рядом с машиной Богдана. Он дома?! Оо…

Поблагодарив Геру, выходим, сталкиваясь с Богданом нос к носу.

Его ноздри рассерженно вздрагивают. Желваки играют под кожей. И я быстро вспоминаю, что он вообще-то не самый добрый персонаж! Сжимаюсь, чувствуя, что сейчас будет тирада за всё сразу.

— Писать, писать, писать!!! — спасает меня Булочка.

Мы пробегаем мимо Касьянова во двор. И даже собаки, по сравнению с ним, не кажутся мне сейчас страшными. Подумаешь, потолкают своими носами, порычат немного.

Быстро стащив с Булочки вещи, отправляю её в туалет. А сама стою одетая, совершенно не понимая как дальше жить.

Касьянов заходит следом. Опирается спиной на стену напротив.

— Три вопроса, Синичкина… — недобро смотрит на меня.

— Нахрена тебе телефон? Какого лешего ты села в тачку к незнакомому мужику? И третий: как это связанно с тем, что у меня рога на портрете?

Набираю в грудь побольше воздуха. Сейчас я тебе ВСЁ скажу! Но тут из туалета выходит Ариша.

Важно крутится вокруг себя, демонстрируя новую причёску.

— Класивая?

— Так… — опешив, встряхивает головой Богдан. — Окей. Четыре вопроса…

***********************************

Богдан

Разборки мы продолжаем уже на кухне в режиме шипения, чтобы смотрящая на планшете мультики дочка нас не слышала.

— Знаете что, Богдан Максимович, я вам право контролировать мою личную жизнь не давала! — вздергивает подбородок Синичкина.

— Че-го?! — ползут вверх брови. — Ещё как давала. Напомнить, чем мы подписали?