Книга Принцесса Элли, страница 22 – Эмма Чейз

Папа целует меня в щеку и отпускает.

— Гонорар от моей сделки с Саймоном вышел неплохой. Ей двадцать лет, Лив. Она отлично учится — она этого заслуживает.

Он снова смотрит на меня, его темно-голубые глаза — такие же, как у моей сестры, — сверкают.

— Машина от меня, но личное парковочное место любезно предоставлено Николасом.

Я подскакиваю к своему шурину и обнимаю его тоже. Всем обнимашек!

— Твои права все еще действительны, Элли? — спрашивает Оливия.

— Поверь мне, Лив, да. — И я танцую так, будто мне нужно пописать. — Итак, я могу сесть за руль? Прямо сейчас?

— Конечно, можешь, — говорит папа, улыбаясь протягивая блестящий ключ. — Она твоя, дорогая. — Он целует меня в щеку. — Я люблю тебя, Элли.

Я снова обнимаю его.

— Я тоже люблю тебя, папа.

Когда я обхожу вокруг, чтобы забраться внутрь, мой шурин предлагает:

— А, может быть, возьмешь с собой кого-то из парней? На всякий случай, если возникнут проблемы. Логан, ты не против?

Логан кивает.

— Конечно.

Я подпрыгиваю перед ним.

— Это будет так здорово!

Он выглядит немного напуганным.

— Да. Отлично. — Он поднимает кулак и издает жалкое «вау».

Я закатываю глаза и сажусь на водительское сиденье. Оно как будто сделано специально для меня.

Затем Томми осеняет Логана крестным знамением, благословляя его. На латыни.

Логан игриво пихает его.

— Придурок.

Он садится на пассажирское сиденье, и, посигналив и подняв большие пальцы, мы трогаемся.

* * *

Я выезжаю из гаража на узкую улицу с односторонним движением. Пробираюсь через Мидтаун.

Медленно.

Потому что пробкам плевать, что у тебя день рождения.

Как только мы проезжаем через туннель и выезжаем на шоссе, движение становится свободным. Я роюсь в сумочке в поисках четвертака и протягиваю его Логану.

— Что это? — спрашивает он.

Ветер раздувает мои волосы, и я задираю подбородок, наслаждаясь ощущением тепла на лице, вдыхая пропитанный солнцем воздух, в то время как из динамиков играет «Fast Car» Трейси Чепмен. Без активных техник запоминания люди забывают семьдесят процентов своей жизни. Это вопрос возможностей мозга — только такой объем может поместиться в долговременной памяти.

Но этот день — этот момент, прямо здесь — я хочу запомнить его.

— Это наш GPS. Подбрось монетку. Орел — мы едем налево, решка — направо.

Он качает головой.

— Ты такая странная птица.

— Нет, я свободная птица. Ты же был там, когда я делала татуировку: я собираюсь высосать лимон жизни, семена и все, что в нем есть. А теперь бросай по-быстрому.

Он закатывает глаза и бросает монету. Решка.

Я с визгом пересекаю три полосы шоссе — под звуки сердитых гудков, ревущих у меня за спиной, — чтобы быстро выехать на съезд справа.

* * *

Мы останавливаемся на открытом пейнтбольном поле в Джерси. Лесистое, загородное пространство, которое, вероятно, кишит комарами и клещами. Когда я узнаю, что Логан никогда раньше не играл в пейнтбол, я записываю нас обоих.

На самом деле другого варианта развития событий и быть не может.

И время идеально подходит — они как раз собираются начинать новую битву. Инструктор собирает всех игроков на поле и делит нас на две команды, раздавая тонкие синие и желтые жилеты, чтобы можно было отличить друга от врага.

Поскольку Логан и я старше остальных, мы оба становимся капитанами команд. Маленькие лица с широко раскрытыми глазами из отряда Логана следят за ним, когда он шагает взад и вперед перед своими бойцами, зачитывая инструкции, как сексуальный современный Уинстон Черчилль.

— Мы будем сражаться с ними с холмов, мы будем сражаться с ними на деревьях. Мы присядем на корточки в реке и прикончим их, как снайперы. Берегите боеприпасы — стреляйте только тогда, когда увидите белки их глаз. Шевелите мозгами.

Я поворачиваюсь к своей разношерстной команде.

— Чувствуйте сердцем. Мы отдадим им все, что у нас есть — оставьте все на поле боя. Вы знаете, что побеждает в битвах? Желание! Мужество! Сегодня мы все будем чертовыми Руди!

Светловолосый мальчик шепчет своему другу:

— Кто такой Руди?

Парень пожимает плечами.

Еще один поднимает руку.

— Мы можем начать прямо сейчас? Сегодня мой день рождения, и я хочу съесть свой торт.

— У меня тоже сегодня день рождения. — Я даю ему пять. — Близнецы!

Я поднимаю ружье.

— И да, праздничный торт будет нашим военным трофеем! Вот как все будет. — Я показываю на гиганта на другой стороне поля. — Видите того большого парня? Сходимся на нем. Работайте вместе, чтобы уничтожить его. Отрежьте ему голову, — я провожу пальцем по шее, как будто обезглавливаю себя, — и старый пес умрет.

Тощий парень в очках морщится.

— Зачем тебе убивать собаку? Зачем отрезать ему голову?

А маленькая девочка с косичками пищит:

— Мамочка! Мамочка, я больше не хочу играть.

— Нет, — пытаюсь объяснить я, — это не то, что я…

Но она уже бежит в объятия своей мамы. Женщина поднимает ее — смотрит на меня так, словно я демон, — и уносит прочь.

— Черт.

Затем тихий голос шепчет мне прямо в ухо.

— Они уже уходят от тебя в самоволку, девочка? Тебе конец.

Я поворачиваюсь лицом к смелому, жесткому Вессконцу… и он так близко, я чувствую тепло его сильного тела, вижу маленькие палочки щетины на идеальной, великолепной челюсти. Мой мозг заикается, но я нахожу в себе решимость подразнить его.

— Боже милостивый, Логан, ты улыбаешься? Осторожнее — ты можешь потянуть мышцу на лице.

А потом Логан делает кое-что, от чего у меня все внутри тает, а колени превращаются в дрожащую слизь.

Он смеется.

И это прекрасно.

Это преступление, которое он совершает нечасто. Или, может быть, благословение.

Потому что Логан Сент-Джеймс — сексуальный, потрясающий мужчина в любой день. Но когда он смеется? В такие дни ему под силу останавливать сердца.

Он уверенно отходит в сторону, и я усмехаюсь, глядя на его удаляющуюся фигуру. Работник пейнтбольного клуба в униформе дует в свисток и объясняет правила. Сначала у нас есть семь минут, чтобы спрятаться. Я взвожу курок своего пейнтбольного дробовика одной рукой — как Шарлиз Терон в долбаной «Дороге ярости» — и веду свою команду в дикую местность.