Книга Принцесса Элли, страница 34 – Эмма Чейз

— Когда ты его купил? — спрашиваю я.

— Несколько лет назад. Мой отец оставил мне немного денег, когда умер, — как оказалось, честно заработанных, что удивительно.

— Твой отец умер в тюрьме?

Логан рассказал мне кое-что о своем отце, когда мы болтали во время моих учебных перерывов, пока я всю ночь просиживала в библиотеке Нью-Йоркского университета, а он был на дежурстве.

— Извини.

— Не стоит. Не такая уж большая потеря. Самое полезное, что этот ублюдок сделал для меня, — умер. — Он пожимает плечами. — В любом случае, помнишь, как я ездил в Весско на неделю?

Да. Я помню, мне тогда показалось, будто прошел целый месяц.

— Тогда я разбирался с документами, с похоронами. И один раз было солнечно, и я просто ехал, проветривал голову, так, куда глаза глядят… Поэтому я достал монетку и начал ее подбрасывать, чтобы узнать дорогу.

Я смеюсь.

— Мой GPS! Ты у меня научился.

Его глаза скользят по моему лицу.

— Да, это правда.

Во мне взрываются маленькие горячие вспышки — волнение, гордость, — пьянящее осознание, что Логан думал обо мне, даже когда был так далеко.

— И она привела меня сюда. Дом был выставлен на продажу как есть, даже наполовину не законченный, когда я впервые наткнулся на него, — только фундамент и первый этаж. Но это был хороший фундамент — прочный. Что-то, что простоит долго. Что-то на века.

Он смотрит на дом, а я изучаю его профиль. Сильная, прямая челюсть, полный, сочный изгиб его рта, когда он говорит с акцентом, который я обожаю.

— Я нанял строителя, чтобы закончить работу, поставить крышу; использовал первоначальные планы — они прилагались к дому. И еще садовника: он следил за домом, пока мы были в Нью-Йорке, чтобы здесь не поселились бомжи и не расплодились паразиты. Но с тех пор, как мы вернулись домой, я работаю над внутренним ремонтом. Заканчиваю, делаю пригодным для жизни.

Я смотрю на дом — он крепкий, надежный, а участок вокруг него тихий и безмятежный. Когда все будет сделано, получится хорошее место… безопасное, счастливое, замечательное место, куда можно возвращаться в конце рабочего дня.

Дом.

Мне кажется, как будто под моими ногами вдруг открывается воронка и я падаю в нее.

— Ты останешься в Весско? Когда мы все вернемся домой в Нью-Йорк, после того как родятся дети, ты… не поедешь с нами?

Он на мгновение прищуривается, как будто не понимает вопроса. Затем качает головой:

— Конечно, я поеду с тобой. С вами… я имею в виду, моя работа у принца, — он смотрит мне в глаза, — это для меня все. — Логан показывает рукой в сторону своего дома. — Это на потом, тут в конце концов можно будет остепениться. Или, может быть, это просто инвестиция.

Мои ноги снова стоят на твердой земле.

— Хочешь посмотреть, что внутри?

Я киваю так сильно, что подпрыгиваю.

— Да, с удовольствием.

Мы идем по тропинке вместе, бок о бок. Логан кладет свою большую руку мне на поясницу, и моя кожа покалывает, горит.

— Осторожно, там кое-какие обломки — не хочу, чтобы ты упала.

Но он ведь поймает меня.

Внутри дом Логана отделан в викторианском стиле — большая лестница с толстыми квадратными перилами в фойе, открытая планировка с большими комнатами, высокими потолками, деревянными полами, которые уже отшлифованы, но еще не покрыты лаком. Логан протягивает руку и дергает за шнур, зажигая голую лампочку, которая свисает с длинного провода, где однажды будет люстра. Стены не отделаны, открыты, на них видны балки из цельного дерева, кирпич и проводка.

Тихими шагами, потому что это странно похоже на прогулку по священному месту, я следую за Логаном из комнаты в комнату. В той, что будет гостиной, есть только матрас на полу, накрытый чистой простыней и сложенным одеялом. Вот где спит Логан — куда он кладет голову и тело каждую ночь. Может быть, обнаженное тело.

Этот матрас зовет меня — уговаривает меня лечь на него, прижаться кожей к той же ткани, к которой прикасался он, и свернуться клубочком, купая мое тело в его запахе.

И мне все равно, насколько безумно это звучит.

Несмотря на отсутствие бытовой техники — там, где будут стоять плита и холодильник, сейчас пустые места и торчащие провода, — в кухне уютно. Матово-серые мраморные столешницы, шкафы вишневого цвета, выложенный плиткой фартук из белой и прозрачной мелкой плитки. Над раковиной из нержавеющей стали окно с видом на задний двор, так что даже мытье посуды будет здесь приятным занятием.

— Тебе нужны занавески, — говорю я.

— У меня нет стен.

Я смеюсь.

— Шторы делают дом домом, Логан. Это как брови. Ты когда-нибудь видел, как странно кто-то выглядит без бровей? Ты ведь не поступишь так с ним — все остальные дома будут смеяться.

И он смеется — глубокий, громкий рокот в его груди, которую я хочу почувствовать своей щекой.

Кончики его пальцев скользят вверх по моей руке.

— Пойдем, лучшая часть наверху. Я хочу показать тебе.

Логан берет фонарик со стола, чтобы осветить наш путь вверх по лестнице и дальше по коридору в круглую комнату в башне. Это то, что однажды станет главной спальней. Она огромная — размером со всю нашу квартиру над кофейней в Нью-Йорке.

Но это не самое лучшее.

Лучшая часть — это потолок. Панорамное окно во всю крышу открывает темное пространство ночи и сотни мерцающих звезд, как будто небеса — это потолок.

— В стекло встроены жалюзи, — объясняет Логан. — Они закрываются нажатием кнопки, чтобы я не обгорел во сне.

— Логан… — выдыхаю я. — Это волшебно.

Он стоит рядом со мной, его рука всего в нескольких сантиметрах от моей. Его улыбка легкая и расслабленная.

— Я рад, что тебе нравится, Элли.

Мой голос становится прерывистым, я говорю, ни о чем не заботясь и не думая.

— Как раз тогда, когда я думаю, что ты больше ничем не сможешь удивить меня, ты показываешь мне это.

Он поворачивается ко мне лицом, его подбородок опускается.

— Я тебя удивляю?

— Все время. И всегда так делал.

Здесь, в этой полутемной комнате, со светом, направленным вниз, все кажется тайным и безопасным. Очаровательным и совершенным. Другой мир — другое измерение, где больше ничего и никого не существует. Только Логан и я, вместе, в этот момент, под звездами.

— Логан?

— Да.

— Ты… ты когда-нибудь думаешь обо мне?

Он не моргает и не отворачивается. Его темные глаза сияют в темноте, удерживая мой взгляд.