Книга Молли имеет право, страница 44 – Анна Кэри

Должна сказать, Нора держалась просто изумительно. Уверена, она боялась, что Грейс может наябедничать её маме (я бы тоже боялась), но прекрасно это скрывала.

— Ты ничего не докажешь, даже не старайся! — выкрикнула она, словно Питер Фицджеральд перед бандой грабителей. Но, похоже, Грейс уже поняла, что Нора блефует.

— А мне и не нужно доказывать. Достаточно сказать твоей маме, пусть она сама разбирается. Я ведь прекрасно знаю, что, если кто спросит, ты не станешь отрицать свои дурацкие делишки, как бы ты их ни называла.

И что тут возразишь?

Но вдруг Стелла, до сих пор с ужасом взиравшая на всю эту сцену, наконец подала голос.

— Поверить не могу, что ты такая… такая отвратительная мерзкая тварь, Грейс! — воскликнула она дрожащим от захлестнувших эмоций голосом.

— Ох, уж ты-то помолчи, Стелла, — огрызнулась Грейс, сбросив свою приторно-обеспокоенную маску.

— Какая разница, что делают Нора и Молли? К тебе это никакого отношения не имеет!

— Нора — моя кузина! — взвизгнула Грейс. — А Кубок средней школы никогда не вручат той, кто связан с… с… с преступницей!

Так вот оно что! Я должна была догадаться, что у Грейс есть особая причина набрасываться на нас с Норой по любому поводу: от записок во время урока до намерения стать суфражетками! Всё дело в этом нелепом кубке и её шансах на выигрыш! Она просто не хотела, чтобы мы (точнее, Нора) выкинули какой-нибудь фортель, который мог бы унизить её семью в глазах учителей! Я так разозлилась, что и слова не могла сказать.

Зато смогла Стелла.

— Экзамены только на следующей неделе, — её голос всё ещё слегка дрожал. — И ты не знаешь, как их сдашь. Может, ни о каком кубке и речи не будет. Особенно без этого.

И она достала из сумки толстую тетрадь Грейс. Та ахнула — честно-пречестно, прямо ахнула, как в пьесе. А потом завопила:

— Моя тетрадь!

— Клянись… клянись жизнью матери, что никому не расскажешь о Норе и Молли, — теперь голос Стеллы звучал гораздо увереннее, — или я сейчас добегу до уборной и спущу тетрадь в унитаз. А ты прекрасно знаешь, что бегаю я гораздо быстрее тебя.

Грейс попыталась выхватить тетрадь, но мы с Норой бросились вперёд и преградили ей дорогу.

— Вы — просто шайка злобных шантажисток! — воскликнула она.

И тут мы впервые услышали голос Мэй.

— Ой, не мели чепухи, Грейс, — сказала она. — Ты ведь собиралась на них донести!

Грейс выглядела так, словно на неё зарычала мышь. Точнее, две мыши, если по-прежнему считать Стеллу мышью, чего я больше никогда делать не буду. Знаю, раньше она казалась мне плаксой и тихоней, но в тот момент, Фрэнсис, она была настоящей львицей. Это было восхитительно. Особенно когда Грейс пробормотала:

— Ну и ладно. Я пообещаю. Даже жизнью матери поклянусь. Но я вас всех ненавижу.

— Абсолютно взаимно, — хмыкнула Нора, что несколько напоминало попытку пнуть лежачего. Но я не могла её винить.

— А если посмеешь нарушить клятву и сказать что-нибудь о Молли и Норе, — сказала Стелла, протягивая Грейс тетрадь, — я выкраду её и сожгу.

Это было весьма впечатляюще. Я и вправду ей поверила, хотя теперь, когда всё уже кончено, не могу представить, как она что-либо ворует или сжигает. Во всяком случае, Грейс и Герти не сказали больше ни слова. Они молча побрели по коридору, и только Мэй, прежде чем поспешить за ними, оглянулась и пробормотала:

— Простите.

Мы с Норой бросились к Стелле.

— Ты нам жизнь спасла! — закричала я.

— Ну, не в буквальном смысле, — поправила Нора. — Но ты и правда нас спасла, Стелла. Огромнейшее тебе спасибо.

— Да, спасибо, спасибо! — подхватила я.

Стелла покраснела (значит, не только я при первом удобном случае становлюсь пунцовой).

— Я поступила так, как поступают подруги. И то, что я не собираюсь писать лозунги на тротуарах или приковывать себя к дверям почтового отделения, ещё не значит, что я не на вашей стороне.

— Мы знаем.

— Вот почему, — продолжала Стелла, — я связала вам это, — и, снова сунув руку в сумку, она принялась распутывать нечто похожее на большой тёмно-зелёный клубок.

— О, те сложные шарфы! — пробормотала я. — Право, не стоило… Уж точно не для нас…

— Это не просто какие-то там шарфы. Вот, глядите. — Стелле наконец удалось разделить два полотна с бело-оранжевым кружевом на концах. — Они цветов ИЖЛИП!

— Стелла! — задохнулась от восхищения Нора. — Это самые замечательные шарфы, какие я только видела!

Стелла покраснела ещё гуще.

— Но это ещё не всё, — сказала она, поднимая шарф, чтобы мы могли получше его рассмотреть. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы увидеть то, что она показывала. Но когда я это увидела, то выдохнула: «О, Стелла!» — и чуть не расплакалась.

Основная часть каждого шарфа была платочной вязки, но ближе к концам Стелла изнаночными петлями провязала буквы, которые казались напечатанными прямо на полотне. И эти буквы складывались в слова «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН». Их можно было увидеть, только если очень внимательно вглядываться, — и всё же наш лозунг был там.

— Как ты это сделала? — спросила, едва дыша, Нора.

— Я нарисовала буквы по сетке, — ответила Стелла. — Взяла в библиотеке бумаги в клеточку и… В общем, на самом деле это было легко.

— Ты просто гений, — сказала я, ничуть не кривя душой, и обернула шарф вокруг шеи. Нора сделала то же самое. — Я теперь всё время буду его носить.

— Пожалуй, сейчас для них несколько жарковато, — хихикнула Стелла, — но до осени лозунг никуда не денется. А если к тому времени вы достигнете цели, сможете надеть шарфы в честь праздника.

В этот момент в коридоре показалась внушительная фигура матери Антонины, и, увидев нас, она была крайне удивлена.

— Что это вы, девочки, здесь делаете? Последний звонок прозвенел уже десять минут назад.

— Простите, мать Антонина, — смиренно потупились мы.

— А шарфы зачем надели? На улице уже за семьдесят ^[28].

— Это я их связала, — быстро ответила Стелла. — В подарок.

Суровое лицо матери Антонины смягчилось, но только слегка.

— Понятно, — сказала она. — Что ж, это очень мило с вашей стороны, мисс Донован, но ваши подруги заработают тепловой удар, если продолжат кутаться в шарфы. Даже такие красивые, — она протянула руку и пощупала кружевной конец шарфа Норы. — Очень симпатичное кружево. Сестра Тереза определённо хорошо вас научила.

Но тут её внимание привлекло кое-что другое. Она наклонилась и принялась очень внимательно разглядывать шарф. У меня скрутило живот: может, мать Антонина и не обладала таким ужасным орлиным взором, как профессор Шилдс, но по-своему была очень наблюдательна. Потом она выпрямилась и, не глядя на нас, сказала: