Книга Предание Темных, страница 94 – Кейси Эшли Доуз

– Да.. Султан Мехмед распорядился ускорить приготовления к переводу в новую школу.

Лале делает обратно шаг назад, словно Али-Бей сильно ее ударил. Трясет головой, стараясь сдержать слезы. Нет, она не расплачется – точно не при нем. Али-бей не из тех, кого восторгают слезы. Этот волевой мужчина, обучающий мальчиков бою, напротив ценит силу. И не только физическую, но и силу духа. Если она хочет получить от него какую-то помощь, ей напротив надо показать её, а не обнажать свои слабости. Показать, что она стойкая и может перенести любую напасть, но ей надо лишь немного помочь в этом.

А его помощь ей понадобится.

Наконец, чуть подсобравшись и попытавшись отразить душевную боль на лице лишь злостью и растерянностью от неожиданности, Лале вновь поднимает голову:

– Не было никакого предупреждения, отведенного времени.. а как же прощания?

И это действует.

Если сумбурные встревоженные движения девушки лишь вводили мужчину в озадаченный ступор и желание поскорее вернутся к своим делам (что просто так не позволял ему сделать лишь статус собеседницы), то теперь в его глазах вновь сверкает сочувствие:

– Запрещено, Лале-хатун..

– Пожалуйста, Али-бей – Лале берет его большую ладонь и крепко сжимает своими маленькими двумя, которые выглядят на его фоне совсем детскими – они мои единственные друзья во всем дворце, вы же знаете.. Мне очень нужно с ними попрощаться! Хотя бы на минутку!

Мужчина сурово сдвигает брови, но в следующую минуту уже задумчиво стучит кулаком о кулак, словно решая важную дилемму, которая вдруг перед ним встала. Наконец, тяжело вздохнув, он отвечает еще тише прежнего:

– Мне нужна будет помощь на конюшне, в полдень. Я возьму их с собой. Ждите в пристройке.

Пристройка Лале известна хорошо – именно там она встречалась с Сафие и Даметом, чтобы передать им портрет. Она с жаром кивает, будто недостаточно быстрая реакция способна изменить решение Али-Бея:

– Спасибо.

* * *

Лале сидит на тюке сена и нервно перебирает соломинки пальцами. Она сидит здесь уже больше двух часов, отправившись сразу же после разговора с Али-Беем. Лале не могла вернуться на урок или заняться чем-либо еще – все ее мысли были заняты лишь друзьями, с которыми судьба (а точнее Мехмед) ее так жестоко и быстро разводит.

Глаза ее успевают раскраснеться от молчаливых слез, пролитых за эти часы, но едва она слышит, как скрипнула дверца, возвещая о приходе друзей, тут же тыльной стороной ладони спешно размазывает их по лицу. Даже не подозревая, что от этого лицо становится еще краснее.

Первым спускается Аслан, а за ним Лале видит фигуру Влада. Девушка вскакивает и тут же бросается на шею Аслану, будто бы они уже успели разлучиться на несколько долгих лет и теперь, напротив, все втроем воссоединились, а не готовятся к длительной (а возможно и навечной) разлуке.

Когда же она уже собирается так же в порыве чувств обнять и Влада – юноша ловко делает шаг назад, и чуть отворачивается, демонстрируя свое желание остаться без объятий. Лале хмурится, не понимая, чем обусловлено такое поведение второго друга, когда Аслан уже садится на ее собственное место на сене и хлопает рядом.

Лале тут же опускается следом, а Влад вновь предпочитает остаться стоять в одиночестве у двери, будто бы очень спеша и не в силах дождаться, когда же эта утомительная встреча подойдет, наконец, к концу.

– Привет – улыбается Аслан, отменно скрывая печаль, что виднеется лишь в его зеленых глазах – ну как ты?

– Как я? – Лале больно стискивает свои пальцы, но теперь это не помогает. Предательские слезы все же вновь струятся по ее лицу, и от улыбки друга ей становится еще больнее – а как я могу быть? Как ты вообще можешь улыбаться, зная, для чего мы все здесь?!

Но Аслан совсем не теряется, а лишь жмет плечами, словно не понимая сути вопроса:

– Как я могу не улыбаться, если ты рядом.

Лале вновь переводит взгляд на Влада, который даже не смотрит на них, уставившись куда-то вдаль пристройки, будто часть интерьера. На его лице нет совершенно никаких эмоций, и Лале понимает, что полное безразличие, пожалуй, еще больнее чем нарочитая улыбка.

Она вскакивает с сена и, движимая вихрем эмоций, что бушуют в ее душе, бьет своими кулачками Влада в грудь:

– Зато он прекрасно может! – кричит она, а слезы продолжают литься по ее щекам, как и руки колотить грудь Влада – если тебе плевать, то зачем ты вообще тогда пришел?! Убирайся, убирайся, убирайся!

Лале колотит его и колотит, и каждый ее следующий удар явственнее предыдущего отображает не гнев, а всю боль. И она прекрасно знает, что если Влад вдруг и правда сейчас развернется и так же молча решит уйти, она схватит его и попытается остановить. Она не позволит уйти ни одному из них раньше, чем Али-бей не уведет их отсюда насильно по истечению отпущенного времени.

Не позволит эмоциям отнять те последние драгоценные мгновения, отпущенные им троим.

Но Влад не уходит. Лишь с таким же непроницаемым, закрытым и неживым лицом поворачивается к Аслану, игнорируя удары Лале:

– Мы и правда зря пришли, Аслан. Прощания не помогают, а делают только хуже. Лале это не нужно.

– Ну конечно, ты-то лучше знаешь, что мне нужно! – девушка перестает его бить и делает два шага назад – лучше знаешь, что помогает! Наверное, притвориться мертвым, как ты? Черствым камнем, неживым предметом, это помогает? Знаешь, если делать это хорошо и долго, то можно и впрямь превратиться в камень!

Влад лишь отходит к окну, увеличивая дистанцию между собой и друзьями еще больше, и поднимает голову, глядя через стекло:

– Все это не имеет значения. Скоро ты все забудешь, у тебя будет хорошая, счастливая жизнь. И мы все забудем, у нас тоже будет хватать забот. Как-нибудь, да и наши жизни тоже сложатся..

Лале с жаром утирает слезы:

– Как ты можешь?! Как ты можешь такое говорить?!

Аслан поднимается с сена и встает между друзьями, словно опасается, что они сейчас кинутся друг на друга. Чуть трогает друга за плечо:

– Влад, ну зачем ты. Никто ничего не забудет. Все проведенные вместе моменты – их невозможно отнять ни времени, ни расстоянию. Они останутся с нами навсегда.

Но Влад ничего не отвечает и никак не реагирует.

Лале смотрит на него и не может понять, что с ним сталось. Как он может так равнодушно относится к их разлуке, как может так спокойно говорить эти мерзкие вещи, которые говорит? Когда им остается каких-то последних пару минут вместе, он предпочитает отстраниться и закрыться, а не попрощаться?

Лале делает еще шаг назад, точно раненная, и вновь кидается в объятия к Аслану, чувствуя хотя бы от него ту же живую печаль, пусть и смешанную с неуместной улыбкой, нацеленной на поднятие ее духа.

– Ну-ну, Лале – шепчет он – у меня есть к тебе важное поручение. Обещаешь выполнить?