Книга Реванш, страница 80 – Илья Соломенный

— Какого хрена ты творишь?! — зашипел он, развернувшись, и тут же получил ощутимый удар подошвой тяжёлого ботинка по лицу.

Петю отшвырнуло на пол, шлем слетел с его головы. Перебирая руками и ногами, он отполз к стене, тряхнул головой, и с ненавистью уставился на меня.

— Ты! Значит, @#$%, это был ты!

— Всё время.

— Тварь! — он выплюнул это слово вместе с кровавой слюной, — А я ведь знал! С самого начала знал!

— Не особо тебе это знание и помогло, — заметил я, держа его на прицеле.

— Надо было грохнуть тебя ещё полгода назад, когда ты припёрся в наш дом!

— Не думаю, что у тебя бы получилось это сделать… друг.

— Какой я тебе нахрен друг? — оскалился Годунов, — Знаешь, как говорили раньше? Таких друзей, за @#$ да в музей!

Я грустно рассмеялся.

— Не поверишь, но точно также я сказал, когда понял, кто меня подставил.

— Что ты несёшь? — скривился Петя, — Уж с кем с кем, а с тобой мы всегда вели дела честно!

— С Марком Линденом — может быть. Но я не Марк, Петя.

— Что? — в его глазах промелькнуло удивление.

— Ты даже не представляешь, сколько времени я ждал, чтобы сказать тебе это.

— Да что сказать? Ты псих, @#$%!

— Знаешь, стать психом очень просто. Особенно, когда тебя предаёт лучший друг. Когда благодаря его корысти ты отправляешься в тюрьму на двадцать лет и вдобавок к этому сидишь в виртуальном карцере в пять раз больше. Когда тебя используют в качестве подопытного в экспериментах корпораций и устраивают на тебя настоящую охоту, испытывая самых современных ботов с экспериментальным ИИ. Когда ты месяцами слоняешься по степям, лесам и горам, когда работаешь на тех, кого раньше презирал, а от прошлой жизни не остаётся ни одного чёткого воспоминания и ты скрываешься под заново вылепленной личностью. Когда убиваешь ради того, чтобы вернуться и отомстить, когда плетёшь интриги и подставляешь других людей. И всё — ради этого момента.

Уже на середине своей тирады я увидел, что Годунов понял, кто я на самом деле.

— Этого не может быть…

— Твой бывший дружок-юрист и Сакс сказали тоже самое, когда узнали, — рассмеялся я, чувствуя небывалый душевный подъём.

— Мот… Но как?! Это правда ты?!

Теперь в глазах Пети плескался страх. Никакой злобы — лишь ужас, постепенно завладевающий моим бывшим другом.

— О, это был долгий путь. И, пожалу, я не буду рассказывать о нём подробно, — я поднял винтовку, нацелив её в грудь Годунову.

— Ты… Но… Это ты похитил Алису?

— Да. Подставил Стоцкого. Летал в Прагу, чтобы в последний момент закачать ему в голову лживые воспоминания. И обчистил казино. Убил ваших цифровых бродяг. А ещё слил корпам тот компромат. И твоего отца застрелил тоже я, Петя. И нейродемоны, которых привёз из Пекина, полностью подчинялись мне.

— Я же проверял тебя…

— О, Петя, ты даже не представляешь, насколько широкие возможности есть у человека, который сросся с нейродемоном. Обмануть твои проверки для меня было — раз плюнуть.

— Охренеть… — он сплюнул, — Так вот значит какой он, ангел мщения?

— Именно так.

— Но почему… Почему ты просто не убил нас? У тебя ведь была такая возможность, наверняка?

— Хотелось, чтобы вы побегали. Почуствовали — какового это, когда не понимаешь, что происходит. Когда не понимаешь — кто наносит удар, и почему. Вы разрушили мою жизнь, Петя. Просто уничтожили всё, что я любил и ценил — и ради чего? Ради выгоды? Положения, денег?

— У меня не было выбора, — Петя покачал головой, — Тогда, десять лет назад. Ты перехватил…

— Да знаю, — я скрипнул зубами, — Перехватил ту вонючую контрабанду в Афинах. Саша мне всё рассказал, прежде чем я убил его. Чтобы не быть пойманными, вы всё свалили на нас с отцом, и вышли сухим из воды.

— Ты бы сделал точно также.

— Ошибаешся, Петя. Я бы всё рассказал тебе и мы бы вместе придумали, как поступить. А ты… Ты просто перечеркнул всё, что нас связывало долгие годы. И хрен бы со мной, но… — я скрипнул зубами, вспоминая могилы в Берлине, — Но Лена и Крис тоже попали под раздачу. Ты хоть знаешь, что с ними случилось?

— Мне было неинте…

На этой фразе вспышка ярости затмила мой разум и, наклонившись, я ударил ему в лицо прикладом винтовки.

Петя дёрнулся и затих, голова упала на грудь.

— Нет, нет, мы ещё не закончили! — процедил я, наклоняясь к бывшему другу, чтобы привести его в чувство — и именно в этот момент он меня подловил.

Не стоило думать, что всё уже позади и я победил — но было уже поздно. Рука Годунова, который секунду назад ещё был в отключке, дёрнулась — и я почувствовал, как к моей шее прилипло что-то небольшое, размером чуть больше фаланги пальца. А через секунду послышался щелчок — и всё тело пронзила дикая судорога, заставив выронить винтовку.

Перед глазами тут же вспыхнула зернистая рябь. Я отшатнулся, почувствовав сильную головню боль. Зрение, фактически, отрубили — всё вокруг заволокли цифровые помехи. Я зарычал, попытался отключить линзы, но быстро понял, что у меня нет никакого контроля над своими устройствами.

Послышался щелчок заблокированной винтовки, а через секунду в ногу вонзилось что-то острое и её ожгла сильная боль. Я отскочил в сторону, услышав, как о бетонную стену дзынькнуло что-то металлическое. Вот ведь @#$%! Кажется, я всё же просчитался.

— Что, Мотя, зрение подвело? — совсем рядом послышался голос бывшего друга, и я едва успел вскинуть руку, в которую тут же вонзился нож. Скрежетнув зубами, я вцепился в атакующего, не давая ему ударить снова, и пнул наугад, попав под колено.

Годунов вскрикнул и отпрянул, а я, наконец, получил возможность снять линзы. Стянув перчатку, сунул в глаз окровавленный палец и, чудом подцепив кусочек нанопластика, сковырнул его, едва не повредив роговицу.

Пятясь вдоль стены, сделал несколько шагов назад, быстро моргая, и успел сфокусировать зрение как раз в тот момент, когда Петя вновь оказался рядом. Чудом успев отклониться, увернулся от ещё одного удара ножом и едва не рухнул на колени, когда он вновь нажал на кнопку небольшого устройства.

Мозг будто насквозь пронзили вращающейся дрелью, и дёрнувшись, я вцепился раненной рукой в прилипший к шее датчик. Тело тут же пронзила новая судорога, пальцы сомкнулись — и с огромным трудом я сорвал хреновину, едва не поджарившую мне мозг.

Правый глаз почти ничего не видел, всё также скрытый за помехами, в голове стучали молоты, и я всё таки пропустил новый замах противника. Клинок Годунова с размаху вонзился мне в грудь, найдя сочленение тонких броневых бластин — и тут же покинул глубокую рану, чтобы через секунду вернуться.