Книга Пылающий туман, страница 74 – Ви КавИ

Стриго упал обратно на грудь.

— Я не с-смогу…

— Малыш, я не хочу нагнетать обстановку, — ласково начал Сокол, — но мы вляпались по уши… мы в дерьме! Поэтому только ты сможешь нас выручить.

— Сокол! Ты его пугаешь!

— А вот и нет! Я говорю умные вещи.

— Удивительно, что ты это умеешь.

— Пошёл к духам, мистер советник! Ты куда бесполезнее, чем я!

— Я быстрее умру от вашей грызни, нежели от убийцы, — грозно сказала Медея, уставшая тратить время на пустые препирательства.

— Ой, знаете… — Сокол напряг пресс и чуть приподнялся, чтобы как-то почесать нос, но у него это не вышло, и он издал звук, полный разочарования. — Да чтоб это всё.

Медея внимательно присмотрелась к крюку, прикреплённому к потолку. В принципе, если сильно раскачаться, то будет шанс вырвать его с корнем. Но тогда, вероятнее всего, при падении подвернёшь шею или, не дай Сущий, сломаешь кости и останешься калекой. Сокол хоть и был придурком, но подобную участь не заслуживал.

— Стриго, давай ещё раз. Собери всю волю в кулак и докажи, что ты лучший оуви!

Воодушевляющие речи могли бы вдохновить, но при иных условиях. И то не факт. Тем не менее, Стриго попробовал снова. В этот раз он ловко распределил вес по всему телу, что позволило ему оказаться на коленях. Он вытер слёзы радости и вытаращился на Сокола, кивнувшего ему.

— Умничка!

Окрылённый успехом, оуви приложил ещё раз все свои немногочисленные силы и очутился на ногах. Сокол, охнув от его рвения, готов был разрыдаться от счастья.

— Молодец! — поддержала Медея. — Теперь надо как-нибудь снять наши верёвки.

— Ты ещё скажи, чтобы он достал воображаемый нож и начал пилить её. Нет, серьёзно. Как ты вообще предлагаешь ему орудовать клювом?

— У тебя есть идеи покруче?

— А что я? Я ничего.

Стриго не успел ничего предпринять, как песня, на время умолкнувшая, зазвучала заново. Шаги, аккуратные, хищные и неспешные, заставили сердце пропустить удар. Оуви нерешительно замер, Сокол и Медея, забыв про пререкания, переглянулись и поняли друг друга без слов.

— Стриго, — тихо позвала его Медея. — Прячься!

Но тот не отреагировал. Вся его жизнь тусклыми картинками пролетела перед глазами, конечности от сковавшего его страха перестали двигаться. Он глотал вязкую слюну, не моргал и беспомощно ждал свой приговор.

Раздался лязг металла. Кто-то точил нож.

Дерти появился во всей красе — в таком же балахоне, но в этот раз — с идеально зачёсанными назад волосами. Он внимательно окинул взглядом свой подвал и медленно остановился на Стриго. Дерти не удивился его выходке, будто заранее знал, что так произойдёт. Словно намеренно это подстроил, чтобы дать жертве надежду, а затем так жестоко её отобрать.

— Да, — он глухо рассмеялся. — Пташки любят свободу. Рвутся. Как мотыльки. Горящие. Слепые. И жалкие.

Следующие действия Дерти кардинально разнились с его прежней неторопливостью. Быстро отложив точильный камень и обойдя стол, на котором, Сокол впервые это заметил, валялись различной формы ножи — от маленьких до самых больших, он схватил Стриго голову и приподнял. Некоторые перья остались в его руке, но он, игнорируя их, потащил почти не сопротивляющегося оуви к другому столу, располагавшемуся возле Делеана.

Он хотел его, как и нивра, привязать цепью. А, может быть, пустить ему кровь, общипать и порезать на мясо, чтобы потом продать.

Это было бы бесчеловечно.

— Стой! — прокричал Сокол. — Пожалуйста, оставь его в покое! Ну же, Дерти, что за ерунда? Мы же здорово поладили, какого ты устраиваешь сейчас?

Дерти притормозил, улыбнулся наёмнику.

— А-а. Любопытный. У тебя особая роль.

— Какая к духам роль! Отпусти его! Он ничего не расскажет. Просто посмотри на него! Он же напуган до смерти! Если тебе так надо, то возьми меня!

— Ты — последний, — кивнул своим мыслям Дерти. — Сегодня все прольют кровь. Во славу всемогущего Ахерона. Господина. Повелителя.

Какая прелесть! У меня есть последователь, пускай и напрочь отбитый. Каково тебе, птенчик, знать, что твоего дружка прикончит тот, кто мне благоволит?

Сокол услышал глумливый голос и гадкий смех духа. Он на время забыл о нём, поэтому его внезапный вопрос, заданный лишь для того, чтобы поиздеваться, выбил наёмника из колеи. Однако, когда Сокол пришёл в себя, его начала бить мелкая дрожь.

Он злился.

Для Ахерона вся жизнь — это игра. Он не заботился о других существах, потому что они были для него обычными пешками, созданными, чтобы служить Королю. Сокол тоже был расходным материалом, но особенным, имеющим важнейшее значение для Короля. Дух распоряжался им лично, и он, невольно привязанный к своей пешке, ставил на неё всё, что имел сам.

Умрёт Сокол — умрёт и Ахерон. И почему в таком случае он не объявился раньше? Почему не воспользовался силой, чтобы помочь Соколу освободить себя и других? Чтобы спасти собственную шкуру?

Пожалуй, ответ был прост — он выжидал, чтобы потом со всем свойственным ему ничтожным высокомерием устранить неугодных. Ахерону нравился этот фарс, он получал удовольствие, близкое к экстазу, когда им восхищались, когда смотрели только на него и когда ему, а не Сущему, поклонялись такие одержимые люди, как Дерти.

— О чём ты… говоришь?

Сокол повернулся к Медее, которая устремила взгляд на Дерти, заслонявшего свет от печи.

— Глупо. Нелепо. Ваш разум — недалёкий. Великий не любит ущербных. Однако я знаю, что вы — уникальны. Не переубеждайте меня. Молчите.

— Это безумие! Никакого Великого нет! — Лиднер предприняла тактику отрицания, но она, к сожалению, была заведомо проигрышной. — Ты без причины убиваешь людей… всех ради вымышленного твоим больным мозгом создания!

Как обидно. Я вполне реален, пускай и застрял в убогой человеческой оболочке.

— Люди не понимают. Никогда. Думают, что умные. Но это самообман. Ты отрицаешь. Надеешься, что обойдёт. Но оно живёт. Ищет. Я помогаю.

— Ты и со своими пациентами так поступил, да? Теперь ясно, почему они были довольны! Ты чудовище!

— Нет. Я палач.

Дерти поудобнее схватил вскрикнувшего от боли Стриго, закинул его тушку на стул и пошёл за ножом. Он и правда намеревался его убить. Принести в жертву настоящему куску дерьма, но ради чего? Чтобы дух благословил его на новые свершения, пообещал ему бессмертную жизнь, безграничную власть и… что дальше? Какой в этом был смысл, если его существование приносило всем исключительно страдания?

Однако Дерти плевал на то, каким он был в глазах окружающих. Он просто хотел, чтобы дух заметил его. Чтобы он дал ему свои уникальные дары за кропотливую и искреннюю службу.