Онлайн книга «Лампа для джинна»
|
А потом свет вдруг моргнул и погас. – Ну и дела, – проговорил вдруг Илья как-то сдавленно. Вовка дернулась. – Ты чего? Илья схватился за голову, неловко покачнулся и осел на колени у самого края кафельного бассейна. Вовка подскочила к нему, чтобы поддержать и заглянула в лицо. – Наверное, мороженое все-таки есть не стоило, – натянуто улыбнулся он. – Голова что-то совсем… никакая… Вовка вспомнила: она-то свое мороженое едва лизнула, а вот Илья успел съесть целый шарик. – Живот болит? Тошнит? – Нет. Голова… Он зажмурился, а Вовка посильнее сжала его за руку. Только бы не грохнулся в обморок! Еще чего доброго, упадет прямо на дно этой чаши, а лестниц тут нет – как выбираться? Это если падая, он ничего себе не повредит… Сколько же здесь метров? Вовка наклонилась над краем бассейна и заглянула вниз. Сердце ее так и сжалось. На дне чаши в призрачном свете плясали тени. Те самые серо-бурые сгустки, которые она видела сначала в зеркале заброшенного особняка, в поезде, а потом и в саду с кошками. Они вздымались и трепетали, как флажки на ветру, наползали друг на друга и расступались, обнажая проплешины белого кафеля на дне бассейна. Заметив Вовку, они задвигались быстрее, нервозно заколыхались, будто бы даже запрокинули призрачные головы – хотя голов Вовка на самом деле рассмотреть не могла. Она отпрянула и вдруг поняла, что зеленые фонари преследуют ее уже давно. Консьержка в Лёлином доме решала свой кроссворд при зеленой лампе, у Феди в квартире горели зеленые лампочки, окна в заброшенном особняке были занавешены зеленым полиэтиленом, в зеленом же свете она увидела одноглазого мальчишку в скверике у своего дома и «костюм» на фоне окна. Как будто этот призрачный, мертвенный свет порождал что-то особое, не видное при обычных обстоятельствах… А может, все эти люди – консьержка, Света, мальчишка – призраки?.. Только вот в Краснокумске чертовщина творилась без всякой подсветки, и теперь фонари загорелись и потухли, а тени никуда не делись. Или проблема не в городе? Ведь еще в поезде голоса шептали, что зеленые фонари погасли… И в поезде Вовка видела тени – без всяких зеленых лампочек. Но что же поменялось и что это значит? Солнце утянуло свои последние лучи за ели. Небо за решетками еще светилось закатными красками, но в цеху заметно потемнело. Вовка глянула на свой телефон – и как это так быстро наступила ночь? – но часы на экране все так же не работали. – Не нравится мне тут, – прошептала она. Илья повел плечом, помолчал, а потом буркнул: – Трусиха ты, Вовка. Опершись руками об пол, он сидел на коленях и смотрел куда-то вниз, на кафель. Бледность уже как будто прошла, но выражение лица поменялось. Болезненная веселость исчезла. И правда, а чего она ожидала? Что ее встретят с распростертыми объятиями, напоят чаем, расскажут о призраках, а потом похлопают по плечу, позовут родителей из какой-нибудь подсобки, да и отправят домой?.. Она сжала руки в кулаки. – Ничего не трусиха, – отозвалась она. – Я же не сказала, что хочу уйти. – Врешь, – мотнул головой Илья. – И никакая ты не принцесса. Никакая ты не особенная. Самая обычная девчонка. Вовка оторопела и разжала пальцы. – Да я вроде на принцессу и не замахивалась, – с вызовом ответила она. – Ты чего? – Ну как. Все же девчонки мечтают быть принцессами. – Он усмехнулся. – Самыми-самыми. Самыми красивыми, талантливыми, умными. А тебе вообще плевать, как ты выглядишь. Вовка вспыхнула. Как будто есть у нее время прихорашиваться! С ума бы не сойти от всей этой неразберихи! А она-то подумала, что нравится Илье любой… Может, не такой уж Илья и идеальный?.. – Был у тебя талант, – продолжал он, – а ты его в землю зарыла. Вовка заерзала. А вот это она и сама прекрасно знала, но как же можно думать о поступлении, когда вокруг творится такое? Но Вовка прекрасно понимала: сбежав с экзамена, она выдохнула с облегчением. Как камень с плеч свалился. Ну кем она станет, закончив эту «культурку»? Школьным учителем музыки? Вот уж мечта так мечта! Нет, таланта она не зарывала – она этот университет дурацкий зарыла, и поделом ему. Когда-то Вовка мечтала стать журналисткой, но мама все твердила, что это для пробивных, а уж пробивной Вовка себя не чувствовала никогда. И опять же: талант этот разнесчастный… А ведь можно же петь по вечерам в шумных, дымных барах – какой-нибудь задумчивый, романтичный джаз, и никуда бы из ее жизни музыка не делась… – А ум… – говорил Илья. – Думаешь, ты умная? Как собачка на поводке, куда твой Джинн скажет, туда бы и бросилась. Вот напиши он тебе сейчас, что нужно в этот бассейн прыгнуть, – ты бы и пошла прыгать. Правда? Вот будет с такой принц водиться? Илья медленно поднял голову и уставился на Вовку. Глаза его были черными, как сама тьма. Исчезла его особенная, косая улыбка. Лицо исказила странная, незнакомая насмешка. Мороженое было ни при чем. С Ильей случилось что-то другое. Вовка вскочила на ноги и отпрянула. «Принц»… Так она его полушутя называла в своем дневнике. Ведь Илья и вправду так походил на прекрасного принца из сказки: высокий, широкоплечий, красивый, и влюбляются в него все кто ни попадя, а он вдруг взял – и выбрал Вовку… Или не выбрал? – Как раз к пустой луне успели. Как удачно мы с тобой, а? – привставая, хохотнул Илья. Вовка отступила и, схватившись за лямки отяжелевшего рюкзака, оглянулась. – К пустой луне? – пискнула она. На той стороне чаши виднелись такие же темно-зеленые двери, как и те, через которые они сюда вошли. На бетоне виднелся полукруглый след: значит, створку можно будет задвинуть. – Пустая луна – самое темное время месяца. Новолуние – время тьмы, – ухмыльнулся Илья. – Удобное время, хорошее. Сильное. Вовка отступила к бассейну. – Смотри не упади, – посоветовал Илья. – Такие неуклюжие, как ты, не умеют убегать. Вовка сделала еще один шаг. Зачем ей убегать? Она же хотела найти ответы на вопросы, и вот – пожалуйста. Ее собственный момент истины. Иначе ведь и правда: она – трусиха. – Ты, кстати, не звонила еще раз своей подруженьке, а, Вовик? Вовка замерла. Илья стоял, не шевельнувшись. Он только улыбался – чужой, неправильной улыбкой. «Вовик»… Опять. Ну конечно. – Ты уверена, что она вернулась домой? То есть в квартиру твоей бабушки? Хотя другого-то дома у тебя больше и нет… – В его голосе звучала издевка. – Наверное, не стоило на той бумажке писать про комбинат. Что, если она рванула за тобой? Вовка безотчетно замотала головой. Лёля не дура. Она осмотрительная, она перестраховщица. «Рвануть» – это не про нее. Скорее про Вовку, если уж на то пошло. |