Онлайн книга «Азовский гамбит»
|
– Стремянного полка сотник Лопатин! – выкрикнул вышедший на крыльцо подьячий. – Здесь я, – вышел из толпы начальный человек и, повернувшись к остальным, поклонился большим обычаем на три стороны. – Сей храбрый муж, – продолжил глашатай, – услышав прельщения учинивших бунт воров, не токмо им не поддался, но и велел своим стрельцам бить их, стрелять и не дал чинить разорение в стольном граде Москве, за что государь жалует его серебряным блюдом, тридцатью рублями денег и новым кафтаном. Дослушав указ, сотник еще раз поклонился, после чего трясущимися от радости руками принял награду и уступил место следующему. Простые ратники, начальные люди, боярские дети и московские дворяне получали в тот день награды независимо от разряда и древности рода. – Серпуховский боярский сын… – снова начал подьячий, но тут же поправился: – То есть, тьфу ты, прости господи, дворянин российский, Аким Рожнов, подавляя бунт, посек воровских людишек нещадно и хоть и ранен был, но строя не покинул, а за то жалуется конем добрым и саблей из свейского железа, да пятнадцатью рублями денег! – Патриаршего владычного полка стрелец Тимофей Рыков за то, что поймал расстригу Афоньку, жалуется пятью рублями денег и сукном на новый кафтан! – Государева полка стряпчий князь Петр Пожарский, за многие его царскому величеству службы, а также то, что со своими холопами не дал ворам пограбить Заиконоспасский монастырь, жалуется чином стольника и ста рублями денег! Услышав свое имя, молодой человек в нарядном кафтане тоже поклонился на все стороны, после чего громко выкрикнул, сжимая в руке шапку: – Не вели казнить, государь, вели слово молвить! – Случилось что-то? – удивился я. – Случилось, – с покаянным видом кивнул парень. – Прости меня, раба своего недостойного, велика честь награду из рук твоих получить, да только не нужно мне ни чина, ни казны, ни иной милости! – Чего же ты хочешь? – поинтересовался я с усмешкой, начиная догадываться, что попросит сын прославленного воеводы. – Жениться, – сконфуженно отозвался тот. – Ты гляди! – ахнули все присутствующие, после чего их потихоньку начал разбирать смех. Я, грешным делом, тоже не выдержал и улыбнулся, уж больно забавное зрелище являл собой княжич, а глядя на меня, все заржали уже в открытую. – А невеста согласна? – для порядка поинтересовался я, хотя заранее знал ответ. – Согласна, государь! – раздался на всю площадь звонкий девичий голос, и рядом с красным как рак молодым Пожарским встала Маша Пушкарева. – Вот дает девка! – не то осуждая, не то хваля, хмыкнул молчавший до сих пор патриарх. – А родители? – хитро прищурился я. – Потому и просим тебя, великий государь, разрешить нам повенчаться! – А коли не разрешу без родительского согласия? – На то твоя царская воля, – твердо заявил Петр, – а только мне без нее жизнь не мила! – Будь по-вашему, – улыбнулся я, после чего обернулся к Филарету: – Ну что, владыко, осчастливим молодых? Церковь дает добро? – Отчего же нет? – не стал артачиться глава церкви и на этот раз, после чего широко перекрестил молодых людей. – Во имя Отца и Сына и Духа Святого, благословляю вас, дети мои! Бушевавший всю ночь ветер к утру немного утих и перестал поднимать громадные волны, едва не утопившие казачьи струги, возвращавшиеся домой с богатой добычей. По-хорошему, следовало пристать к берегу и, вытащив свои утлые суденышки, переждать непогоду, вот только земля вокруг чужая да неласковая. Не ровен час, налетят крымцы, чтобы поквитаться с казаками за их набеги, и не увидишь тогда ни Тихого Дона, ни света белого. Но Господь на сей раз оказался милостив к христианскому воинству и не попустил погибнуть всем в морской пучине. И хотя из трех десятков стругов домой возвращалось лишь двадцать два, до Азова оставалось всего ничего. Пройти только пролив, называемый османами Таман-богаз [42], а там уж рукой подать. – Весла на воду! – раздалась команда. – Навались, коли деньги завелись! – весело крикнул пожилой уже казак по прозвищу Митька Лунь. – Ей-богу, как раздуваним добычу, пойду в кабак и целый месяц не выйду оттудова! – А мне показалось, что ты ночью клялся, будто в монастырь уйдешь, если не потопнешь, – не без насмешки напомнил ему атаманивший в этом походе вместо так некстати захворавшего Родилова Исай Мартемьянов. – И пойду, – не стал отпираться Лунь. – Токмо не теперь. Рано еще, не нагулялся! – Ну и ладно, – усмехнулся Мартемьянов, пристально оглядывая море и сходившиеся с двух сторон высокие берега Тамани и Крыма. – Гляди, атаман, – с тревогой скал Мишка Татаринов, выбранный есаулом после того, как отдал Богу свою грешную душу прежний. – Что там? – нахмурился Исай. – Каторга турецкая! – ахнул кто-то из казаков, увидев непонятно как сюда попавший османский корабль. – Да не одна! – воскликнул второй. – Смотрите, вон еще… – Эх, пропадем ни за грош… – Погоди причитать, – прикрикнул на павшего духом казака Мишка. – Их шторм не меньше нашего потрепал! Турецкие галеры и впрямь выглядели неказисто. С поломанными снастями и без признаков жизни на верхней палубе, они напоминали брошенные детьми игрушки. Однако скоро и на них разглядели казачьи струги, после чего забегали люди, затем в небо взметнулся дым от выстрела и на воду начали опускаться весла. К счастью, османам и впрямь было не до казаков, и вместо того, чтобы преследовать своих извечных врагов, они, напротив, поспешили к берегу, чтобы иметь возможность укрыться от славящихся своею удалью и безрассудством гяуров. – Эх, надо было их пощипать! – с сожалением заметил Лунь, налегая на весло. – Ничто, на полбочки меньше выпьешь, – усмехнулся в усы его сосед. К Азову они подошли только на следующий день, ближе к вечеру. Увидев возвращение казаков, с Каланчи ударила пушка, а на Покровской церкви, устроенной в бывшей мечети, зазвонил присланный из Москвы колокол. Не успели струги подойти к пристани, как там оказался почти весь город. В основном, конечно, не ходившие в поход казаки во главе с войсковым атаманом, а также немногочисленное местное население, ну и конечно, купцы. – Здрав будь, батька, – с показным смирением поклонился Родилову его давний соперник Мартемьянов. – Здравствуй, Исай, – отозвался тот, после чего атаманы обнялись и поцеловались. – Благополучно ли сходили? – Слава богу, удачно. Пошарпали и татар, и туретчину во славу Божию. Взяли добычу и ясыря немало доставили. – Потери большие? |