Онлайн книга «Прага. Инструкция по соблазнению»
Но спрашивать она в тот раз ничего не стала, собрала ему еды, как на десять человек, и отправила в Прагу. А когда Мирек звонил маме в январе и буркнул, мол, на день рождения дяди Петра не приеду — уезжаю с девушкой на все выходные в Либерец, она уже не выдержала и запричитала от радости: «Мирэчку, ты стал встречаться с девушкой! Вези её скорее к нам!» «Она русская», — немного остудил её пыл сын, и мама насторожилась: «А на чешском говорит?» «Немного». Мирек прям слышал, как тон у матери становится все более и более прохладным. Но приглашение она не отменила, даже наоборот: очень настаивала, чтобы скорее привез знакомиться. Он две недели держался, но когда и отец позвонил с тем же вопросом, сдался. И теперь ужасно переживал, чтобы родители не обидели ненароком Лару. Они у него хорошие, просто иногда их заносит. А вот и Брно. Вместе с напряженной Ларой Мирек спустился на платформу, они прошли по подземному переходу и вышли в город, где возле здания вокзала их уже ждал белый минивэн, возле которого стоял, сунув руки в карманы куртки, огромный широкоплечий мужчина с такими же взъерошенными черными волосами, как у Мирека. С той только разницей, что у отца в шевелюре уже проблескивала седина. — Mirku! — Tátо! Они шагнули друг к другу и обнялись. Отец Мирека цепко оглядел смущенную Лару и протянул ей руку: — Roman. — Lara. Těší mě [48]. Он кивнул, тут же переключился на сына и стал о чем-то с ним переговариваться, параллельно загружая их сумки в машину. Лара напряженно прислушивалась к беседе, но понимала едва ли половину из сказанного: Роман говорил немного иначе, чем это делали люди в Праге. Он будто не так растягивал гласные, как пражаки, да и в целом в речи мелькали странные слова и грамматические формы, которых Лара до этого не слышала. Она махнула рукой и перестала следить за беседой, решив, что в крайнем случае Мирек всегда может выступить переводчиком между ней и родителями. Минут через сорок машина въехала в удивительный крохотный городок — у Лары язык бы не повернулся назвать это чудо деревней: невысокие домики с красными крышами, укрытыми снегом, аккуратные улицы, старинная церквушка и заснеженные склоны с торчавшими палками. Невероятная красота. А самое главное, тут был снег — как дома! Наконец-то в Чехии Лара увидела нормальную зиму, а не ту жалкую пародию на неё, что была в Праге. — Мир, а что это за палочки? — спросила она. Роман вопросительно поднял бровь, услышав незнакомую речь, но промолчал. А Мирек недоверчиво улыбнулся: — Ты серьезно? Это виноград, Ларко. — Виноград? Так много? Казалось, что весь небольшой городок Чайковицэ был окружен полями и склонами. Наверное, когда весной все это зеленеет или осенью вспыхивает багрянцем, тут просто дух захватывает от красоты. — Это же Южная Моравия, бэрушко, — голос у Мирека звучал чуть насмешливо, но вместе с тем в нем слышалась гордость. — Винаржски край [49]. Тут отец наконец понял, о чем они говорят, и, махнув рукой в сторону склонов, стал рассказывать Ларе о том, где какой виноград растет. Он старался говорить медленнее, и она даже кое-что поняла. А когда они подъехали и Роман пошел выгружать вещи, Лара тихонько спросила у Мирека: — А кем твой папа работает? — Я тебе не говорил? У родителей семейный бизнес. Винаржстви [50]. — Твои родители делают вино?! — Да, а что такого? — удивился Мирек, а Лара только вздохнула, понимая, что не объяснит ему: в её мире люди не владеют винодельнями и не живут в домиках возле живописных склонов, поросших виноградом. Это как будто из другой жизни. А когда она вышла из машины, то застыла, увидев, куда они въехали. Большие кованые ворота с изящной ажурной решеткой, огромный сад и высокий красивый дом. — Это ваш? — Ага, — Мирек забрал у отца ее сумку и подтолкнул к дому. — Идем! Из-за угла выскочил огромный черный пес. Он сначала облаял оробевшую Лару, а потом бросился на Мирека и, поставив на него гигантские лапы, попытался лизнуть его в лицо. — Fůj, Broku [51], - засмеялся тот, уворачиваясь от мохнатой собачьей башки. Собака тогда рванулась к Ларе, и она взвизгнула от страха, прячась за спиной Мирека. — Rychle mami, podrž Broka [52], - крикнул тот вышедшей на порог женщине, за спиной которой маячил высокий подросток. Когда Мирек говорил, что его родители живут в деревне, Лара представляла себе аккуратный домик, деревянный забор и, может быть, курятник? Ну и таких простых, дружелюбных мужа и жену. А тут… Лара смотрела на эту элегантно одетую женщину с настороженным взглядом, на нахмурившегося подростка в брендовых шмотках, на дом, сад, собаку и машину (и это не говоря уже о виноградниках) — и ей очень хотелось куда-нибудь деться. Она попала в какую-то чужую жизнь, в картинку которой она не вписывалась совершенно, и от этого Ларе было ужасно неуютно. * * * — Мы будем жить в одной комнате? — смущенно уточнила Лара, когда Мирек провел её на второй этаж и кинул их сумки возле большой кровати. — Конечно, — удивился Мирек. — А как еще? — Но твои родители… — Мои родители знают, что мы спим вместе, — хмыкнул он. — Ну да, логично, — Лара зябко повела плечами, в доме было довольно прохладно. — А это твоя комната? — Нет, это спальня для гостей. Хочешь мою посмотреть? — Конечно! Мирек провел её дальше по коридору и распахнул дверь, пропуская Лару вперед. Она вошла, испытывая странное волнение, и огляделась: типичная комната подростка. Стены обклеены плакатами (ни одно из лиц на них не было ей знакомо), в углу валяются два раздолбанных скейта, рядом стоит целая коробка каких-то деталей. На полочке свалены грудой медали и несколько спортивных кубков. — Мой первый скейт, — заметил Мирек, беря в руки одну из досок, — мама хочет выбросить, а я не разрешаю. А тут старые колэчка и ложиска [53]. Он нырнул в коробку и через некоторое время, чрезвычайно довольный, выудил оттуда какую-то деталь. |