Онлайн книга «Ведьма Дивнозёрья»
|
Хозяин болот не без злорадства наблюдал, как вытянулось ее лицо: — Ну, а теперь скатертью вам дорожка, лентой ровный путь. Идите, идите, я дозволяю. Уф-ф, отпустил все-таки! И даже чудесная ложка не понадобилась — так и осталась лежать в кармане. Признаться, Тайка до последнего ждала какого-нибудь подвоха. Марфа, как оказалось, тоже. Но странное дело: никто не преследовал их, не пытался цапнуть за ногу из бочажка, не выпрыгивал из кустов, крича: возвращайтесь, мол, царь передумал… Так они добрались до самой Жуть-реки. Тайка перепрыгнула на другой берег, а болотница (хотя какая она теперь болотница, вид один) застыла в нерешительности: — Мокша говорил, каждого, кто сбежать осмелится, преграда испепелит. А вдруг он наказать меня так решил? Сказал, что отпускает, а сам заклятье не снял. Вспыхну щас, как еловое полешко, и даже косточек не останется. Нет уж, лучше я вернусь. Тайка протянула ей руку: — Не бойся, прыгай. Мокша, конечно, жаба, но не до такой же степени? — Ты его совсем не знаешь. Марфа попятилась, в ее волосах вновь показалась болотная прозелень. — Эй, а как же свобода, барабаны? Научишься играть, попросим у Шурика, чтобы Ромуальд тебя в свою группу прослушал. Им давно ударник нужен. — Да пропади они все пропадом! На глазах у Марфы выступили слезы. А Тайка и сама уже чуть не ревела от злости. Выходит, все было зря? Ей хотелось кричать, топать ногами, настаивать, убеждать. Или просто взять нерешительную болотницу за руку и прыгнуть вместе. Останавливало одно: а вдруг Марфа окажется права? Что если Мокша и правда мерзавец, каких мало? Она же себя потом не простит… — Жаль, — выдавила Тайка, разжимая кулаки. — Майя очень расстроится… Она вздохнула, развернулась на пятках и пошла прочь. — Майя… — эхом повторила болотница. И, разбежавшись, прыгнула. Тайка услышала громкое: «А-а-а, шлеп» — и рванула обратно к берегу. Марфа сидела на земле, широко расставив ноги в стороны. В ее распахнутых глазах плескалось что-то близкое к безумию. Она пропускала сквозь пальцы сочные побеги трав, вдыхала запах полевых цветов, тыкала пальцем в подлетевшую пчелу, плакала, смеялась, пробовала на вкус молодые стебельки… ее кожа светлела и разглаживалась, а волосы будто впитывали свет солнца, на глазах обретая новый цвет. — Марфа, ты что, рыжая? — Тайка захлопала в ладоши. — Была когда-то. — Да нет же, посмотри на себя! Бывшая болотница встала, на негнущихся ногах подошла к берегу и, склонившись, заглянула в Жуть-реку. — И правда… — Зачерпнув ладонями воду, она долго терла порозовевшие щеки, смывая слезы, которые все никак не унимались. — Теперь я по гроб жизни тебе обязана, ведьма. — Ой, да брось, — Тайка отмахнулась. — Я просто тебе должок вернула. Марфа покачала головой, не соглашаясь: — Это не одно и то же. Ладно, а теперь я хочу увидеть свое старое озеро! * * * До дома Тайка добралась уже едва волоча ноги. Усталость брала свое, глаза слипались, будто в них песку насыпали. Она терла их и не переставая зевала. Пушок заметил ее еще от калитки. Спикировал с вишни (ягод на которой стало значительно меньше, чем было до Тайкиного ухода), приземлился на макушку и обнял крыльями. — Ур-ур-ура! Вернулась! — Скучали? — Тайка погладила коловершу, и тот перебрался с головы на плечо, чтобы ей было удобнее. — Не-а… — Пушок с сожалением покосился на вишню. — А если разрешу и дальше ягоды объедать? — Тогда скучали, — коловерша потерся усами об ее щеку. — Ты не думай, я не все слопал. Мы с Никифором еще варенья наварили. Без косточек! — Молодцы, — Тайка улыбнулась. — Вы тут еще похозяйничайте пока, а я пойду посплю. Устала очень. — Похозяйничать — это мы завсегда, — Пушок затанцевал у нее на плече, перебирая лапами. — Ложись. А я птиц из-под твоего окна гонять буду, а то ишь, расчирикались, глупые! Не видят что ли, что наша ведьма отдыхать желает?.. Он говорил что-то еще, но Тайка уже не слушала. Она не помнила, как скинула сапоги, как бросила мешок и куртку в сенях, как поднималась по лестнице… наверное, потому, что заснула еще до того, как голова коснулась подушки. * * * Ей приснился чудесный сон: будто бы попала она в Дивье царство и стояла среди деревьев, звенящих на ветру хрустальными листьями. На ветвях покачивались золотые яблоки. Тайка потянулась было за одним и вдруг услышала окрик: — Не трожь! А не то Радосвет разгневается и не даст мне больше свое зеркало. Сердце забилось чаще. — Ба?.. Впрочем, назвать бабушкой молодую красавицу, спешащую навстречу Тайке, было сложно. Теперь она больше походила на ее старшую сестру. Такая молодая, красивая, косы до колен: вроде как родная, но уже не прежняя. Золотые и красные царские шелка, парчовый сарафан и жемчужные гребни в темных волосах сияли так, что Тайка, немного оробев, замешкалась, поэтому бабушка добежала до нее первой и обняла крепко-крепко: — Ух я по тебе и соскучилась, Таюшка. — Ба, а ты правда теперь дивья царица? — Правда, родная. Радосвет слово сдержал, ни на ком не женился, все эти годы меня ждал. — А можно мне с ним познакомиться? Глаза Тайки загорелись: очень уж ей хотелось увидеть дивьего мальчика — не какого-нибудь, а того самого! Правда, он, наверное, уже дивий дяденька. — Потом, — бабушка вздохнула. — Сегодня царь не в настроении. Очень уж не хотел мне зеркало давать. — А почему? — Тайка насупилась. Выходило, что дивий дед не очень-то ее и любит, если зеркалом не делится и их встречам препятствует. — Ты, Таюшка, не серчай, он не со зла. Из-за меня же это зеркало разбилось — еле потом склеили. Это было, когда я еще из Дивнозёрья не ушла. Как поняла, что всего год осталось мне среди людей жить, а потом придет время отправляться в Дивье царство, так сразу стало страшно-престрашно. Вроде всю жизнь этого ждала, а срок подошел — и струсила. Потому что вся жизнь переменится, а назад ходу уже не будет… Ох, и поругались мы тогда с Радосветом! Царь-то уж к свадьбе велел готовиться, а я ему возьми да и откажи. «Не пойду за тебя, — говорю. — Мне еще подумать надобно». А он мне: «Ах, так! Полвека думала, и все тебе мало!» — и бах зеркалом об пол. Так мы больше и не виделись до урочного дня, когда я все-таки решилась: пойду — и будь что будет. — Не жалеешь? — Тайка смотрела на бабушку по-новому: она и не подозревала, что у них с дивьим мальчиком не всегда все было гладко — вон и ссорились, оказывается… |