Камайя пропустила пальцы сквозь его волосы, прижимаясь к нему ещё крепче, отвечая на его поцелуи, жестокие, жгучие. Аслэг впился пальцами в её плечи, повалил на ковёр и прижал всем телом, почти не давая дышать.
- Я хочу разорвать тебя на части. - Тяжёлое горячее дыхание жгло ухо. - Хочу целовать тебя всю и придушить. Вбивать в этот ковёр и в матрас, пока дурь не вылетит из твоей головы, и терзать, как ты терзала меня всё это время, не подпуская к себе.
Камайя выгнула шею, подставляя под его губы. Аслэг яростно дёргал тесёмки её халата и нижнего платья, они отлетали в стороны, ткань трещала, а он рычал, кусая её губы и шею, обдирая её спину об жёсткий ковёр.
- Я ни при чём.
Она лежала на кровати, куда он перенёс её чуть раньше, и потирала запястье, на котором остались глубокие следы от его ногтей.
- Я знаю. Я знаю. - Он придавил её к кровати и прижался лбом к её лбу. - Не говори ничего. Молчи.
Слова были не нужны. Ночь чернела за окном, и два светильника на серой стене, мерцая, коптили стеклянные колпаки. Аслэг прижимал её к себе, пальцы впивались в спину, но она лежала молча, вдыхая его запах, смешавшийся с её, и слушала биение сердца. Своего или его?
- Ты не пошёл на пир. - Это не было вопросом, и ответ на эти слова она знала. - Что теперь будет?
- Завтра Бакан станет первоочерёдным наследником. Я стану вторым. Буду пытаться восстановить расположение отца. Ходить на проклятые пиры. Пить. Стараться не совершать того что он сочтёт ошибками. Уберу некоторых своих людей… Дай руку. Хочу касаться тебя, пока ты снова не оттолкнула меня.
- Йерин пришла подарить мне помилование. Хотела подрядить меня следить за тобой и окорачивать твои стремления.
- Естественно, ты согласилась.
- Нет, но она думает, что да. Она собиралась сделать так, чтобы завтра вскрылись новые обстоятельства этого отравления. Аслэг, она подставит ещё кого-то.
Аслэг коротко выдохнул. Камайя ладонью, лежащей под его щекой, почувствовала, как он сжал челюсти.
- Накар подставил Харана. Тур признался. Нет. Не отодвигайся. Накара мы поймали, но он пьян настолько, что не помнит, как его зовут. Он бродил на днях вокруг лечебницы и кричал угрозы Туру. Караульные опознали его.
- Значит, Харана выпустят?
- Если Йерин не решит «окоротить», как ты выразилась, мои стремления таким способом. Через моего су-тууса.
Камайя обняла его ещё крепче.
- Может, устроить ему в этом случае побег?
- Да. Придётся отбивать его силой. Камайя, кому принадлежит та книга с тайником? Я не могу трогать Бакана, но нужно найти источник этой заразы.
- Аслэг… Саурт давал твоему отцу… у него есть жидкое зелье с тем же дурманом! Где-то ведь он берёт его?
- Саурт… Будь проклят этот Саурт! - Аслэг дрожал от ярости. Камайя стиснула его до боли в руках. - Не послушал Аулун! Будь проклята эта Йерин! Вот что бывает, когда пытаешься хвататься за всё и сразу! Я убью того, кто стоит за наёмными бандитами и за этим Гауком!
- Стоит за Гауком...
- Ему дали сбежать. Один теларец нанимал людей на юге, а этот Гаук - на севере. Им за это платил кто-то узкоглазый. Теларца ищут. Мы ждём, что Гаук побежит предупреждать этого нанимателя.
Камайя приподнялась на локте и недоуменно наморщилась.
- Узкоглазый? Прости за прямоту, но у вас тут девять из десяти более чем подходят под это определение, кроме таких, как ты или Харан.
- Он сказал, не хасэг. Кутарец или…
- Или из Фадо. - Камайя закрыла глаза, потому что он снова дотянулся до её губ. - Аслэг…
- Ты пришла утешить меня, так утешай. Мы с тобой пока ещё живы. Я хочу чувствовать себя живым и не думать о том, как кто-то уходит. У меня больше ничего нет, кроме этого дыма в руках. Ничего не осталось. Только этот миг и ты в моих руках.
Она была в его руках, и они оба были живы. Камайя закрыла глаза и прижалась к нему, выгибаясь, переплетая пальцы с его пальцами, спутывая дыхание и волосы, притягивая его за шею, потому что этот миг и биение его сердца - всё, что было у неё.
Робко, робко свет вползал в комнату. Серые стены светлели, сумрак отступал к двери. Мускус смешался с ягодами, сил не было, но и сил разжать объятия - тоже.
- Ох… - Под пальцы Аслэга попались ссадины на спине Камайи, сбитой об ковёр, и рука замерла. - Я…
- Мы живы, помнишь? - Она схватила его запястье и с силой сжала. - Значит, это заживёт. Это пройдёт. Раны тела заживают. Смотри. Твои руки в грозовой туче. - Она улыбнулась, и Аслэг стиснул пальцы, сминая её волосы. - Ты поймал её.
- Что теперь…
- Не надо. Не надо, Аслэг. - Стены светлели, но внутри темнело с каждой минутой, на которую отодвигался тот миг, когда дверь отрезала их от мира. - Не мучай меня.
- Я не…
- Господин! - голос из-за двери был таким, что Камайя распахнула глаза, а потом одновременно с Аслэгом резко села на постели. - Господин!!! Скорее!
- Тут нет завязок, - прошептала Камайя, натянув штаны и судорожно шаря по своей одежде, которую подбирала с пола. - Ни одной.
- Надень мой. Эй, входи!
- Он убежал, господин. - Сахмаал, перепуганный, тревожно топтался на месте. - Господин, там что-то случилось…
- А-а-арр, нууш! - рявкнул Аслэг, выхватывая из сундука ещё один халат. - Где? Где случилось? Опять все нажрались?
- Он оттуда прибежал… Из зала пиров! Я не пил, господин, клянусь!
Аслэг оглянулся на Камайю. Она стояла, подворачивая рукава его халата. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но выдохнул и махнул рукой.
- Ты же всё равно не послушаешь, если я скажу тебе остаться тут?
Камайя покачала головой и шагнула к нему.
- Пойдём.
Она схватила его руку. Аслэг шагал размашисто, поджимая губы, когда видел слуг, что шли навстречу, помятые и больные с похмелья. Служанки вжимались в стены, опуская головы. Камайя сжала его пальцы.
- Где? - спросил он у слуги, который выносил ведро из нужника.
- Господин, не изволь гневаться, - пробормотал слуга. - О чём господин спрашивает слугу?
- Может, это какой-то подлый план Йерин? - тихо спросила Камайя, спеша за ним. - Хотела выманить тебя, чтобы я осталась одна…
- Не знаю. Сегодня начнётся время Бакана и Йерин, и я опасаюсь буквально за каждый шаг. Надеюсь, кому-то с перепоя просто что-то показалось. - Он шёл, тихо ругаясь. - Надеюсь, меня не подставили. Сахмаал, беги в зал пиров, посмотри, что там.
Ветер был ледяным. Он забирался под одежду и трепал волосы, а потом улетал дальше, унося запахи еды и благовоний из помещений, мимо которых они шли по галерейкам.
