Даас торопливо сунул кольцо с ключами ей в руку и скользнул в темноту закутка. Алай шла за Тулым, слыша тихий шёпот и смех девушки за спиной. Несколько поворотов, крутая лестница, и они остановились перед резной тяжёлой створкой.
- Аж зависть берёт, - ворчала Тулым, поворачивая ключ в замке. - Смотри, как осмелели. Почти не таясь встречаются. Вот если бы Лио во дворце бывал… Вайшо-то с Нуго постоянно тут… Ох…
Дверь распахнулась, и девушки замерли на пороге, пригвождённые к месту тяжёлым, невыносимо отвратительным запахом. Тулым отшатнулась, зажала рот и нос руками, и Алай распахнула глаза. Человек, лежащий на ковре, был ей знаком… Когда был жив.
- Это… Алай, это же Салпат… - прошептала Тулым, пятясь, морщась, зеленея на глазах. - Как… почему… Кто?!
Алай стояла, не в силах пошевелиться, потом резко отвернулась в угол.
- Закрой… Закрой дверь, - прошептала она между судорогами, что выворачивали наизнанку. - Скорее…
Она на ощупь дотянулась до узкого окошка и дёрнула заевшую раму, потом ещё раз, высунулась в открытое окно и жадно глотала холодный чистый воздух. Тулым захлопнула дверь, кинулась ко второму окну, чуть ниже по лестнице, и распахнула его.
- Надо позвать…
- Стой! - отчаянно пробормотала Алай, отскакивая от окна и кидаясь к ней. - Погоди… Шуметь нельзя, Сэгил услышит, тревожиться будет. Что если дитя родится с пятнами на лице? Нельзя ей знать… Он же ухаживал за ней… Запри скорее и пойдём. Надо сказать Камайе… Она разберётся.
- А Туруд…
- Какая Туруд? Тулым, в сокровищнице мертвец, это не дело улсум! Бежим! Сначала Камайе!
Каждый шаг, отдаляющий Алай от страшной комнаты, приносил невероятное облегчение, но картинка перед глазами не рассеивалась, как она ни старалась прогнать её.
- Вирсат, срочно, - прошептала Тулым, задыхаясь, у двери Камайи. - Срочно.
Камайя встала им навстречу, жестом отпуская Десмаат, и взволнованно всмотрелась в лицо Алай. Та дождалась, пока дверь за служанкой закроется, подскочила к Улхасум и схватила её за руки.
- Слуга Нады лежит мёртвым в сокровищнице восточной стены, - выпалила она, не дожидаясь вопроса. - Салпат.
- Его уже недели полторы не видно было, - с ужасом вдруг пробормотала Тулым, снова закрывая рот рукой. - Как Сэгил сказала, чтобы он не приходил… Она же замужняя. Я сейчас вспоминаю, и выходит, что не видно было его не потому, что он с ней избегал встреч…
- Так. - Камайя залпом выпила стакан воды и высунулась за дверь. - Дерре. Вирсат. Быстро сюда.
Серые волны пружинисто подскакивали, рассыпаясь по серому халату, расшитому серебряными ласточками. Камайя, прямая, высокая, ходила туда-сюда по комнате, и Алай не могла отвести взгляд от её тонких рук, тревожно сжатых белых пальцев.
- Я не видела его с того дня, как госпожу ранили, - сказала Вирсат, подсчитывая. - Или около того… Точнее не скажу - слишком много всего происходило.
- Там дверь закрыта? - Камайя повернулась к Тулым. - Заперли? Вас же сопровождал кто-то из старших слуг?
- Сопровождал. Даас. Он по дороге на девушку отвлёкся свою, - сказала Алай, кусая ноготь. - Остался в коридоре, не видел ничего. Мы заперли и прибежали. Улхасум, Сэгил не надо знать пока. И видеть его не надо… Ни ей, ни тебе…
Тошнота снова подкатила, и Тулым, глядя на неё, тоже зажала рот рукой.
- Дерре. Отряди туда самых молчаливых. Полторы недели… Выбери самых стойких, - сказала Камайя, бледнея. - Ковры… Там же вроде ковры? Их сжечь. Это не вывести. Сундуки вынесите на воздух и всё переберите. В свежие сундуки всё. Вонючие - сжечь. Деревянную мебель выставьте на крышу восточных комнат, накройте старой тканью от снега. По книгам в северной кладовой есть бросовая, она сгодится. Там были ткани, меха, кожи?
- Это всё в северной нижней комнате, - покачал головой Дерре. - В восточной башне подсвечники, столовое золото и серебро и церемониальные украшения.
- Да, точно. Это всё упрощает. Всё вынуть и вычистить. Тело вынесете ночью. Нечего девушек пугать. В ковры тамошние и завернёте. Кто родные его?
- Он из Зутур. - Тулым качала головой. - Второй сын… Мать горевать будет.
- Вирсат, Тагата ко мне. - Камайя остановилась у очага и стояла, поджав губы и глядя на огонь. - Ступайте, девушки. Дерре, останься на минуту.
Алай шла по коридору, не отрывая взгляда от вышитых на подоле Тулым чудесных птиц дукут, которые на маковке лета начинают пить солнечный свет, уменьшая день, а зимой пугаются темноты, в которой сами и повинны, и улетают прочь. Птицы шелестели и покачивались, вышитые разноцветными нитями перья отвлекали от мыслей.
- Я провожу тебя к воротам, - сказала Тулым, кусая губы. - Пойдём.
- Тулым, мне кажется, не стоит тебе тянуть со свадьбой, - сказала Алай, когда они дошли до ворот. - С каждым днём тут всё страшнее, в этом вашем дворце.
- Да я вот тоже всё чаще об этом думаю, - сказала Тулым, беспокойно теребя вышитый пояс тёплого стёганого халата. - Ох, Мать Даыл, вразуми нас, дочерей своих!
Алай вздохнула и посмотрела вдаль, туда, где ладони Тан Дан и Даыл безмолвно соприкасались, кивнула и так же молча побрела к шатрам Руана.
48. Кам.Земля покорна воле неба
- Досточтимая, Ул-хас идёт к тебе, - тихо сказала Вирсат.
Камайя кивнула, отпуская Тулым, которая прилаживала очередную часть сложного костюма, и повернулась к двери. Аслэг с довольным прищуром зашёл в покои, оглядел одеяние Камайи, удовлетворённо задрал подбородок.
- Я чувствую себя так, будто завернулась в огромное покрывало, - Камайя оправила неимоверно широкие красно-золотые рукава. - Смотри. - Она опустила руки, и рукава скользнули вниз, полностью закрывая кисти и спускаясь почти до колен. - В этом невозможно ничего делать.
- Это наряд Матери Даыл, - сказал Аслэг, разглаживая золотые чешуйки на её стёганом красном оплечье. - Наряд плодородной земли. Красное и золотое. Земля - под волей неба, Отца Тан Дан. Ей не нужно ничего делать самой.
Он одёрнул рукава своего ярко-синего халата, расшитого серебряными узорами облаков, подошёл к Камайе и положил пальцы ей на шею.
- Погоди, - сказал он, глядя, как она тянется к ларцу с венцом Улхасум. - Ты понимаешь, о чём я говорю? Земля покорна воле неба. Остановись. Я хочу изъявить свою волю.
Камайя подняла глаза на Аслэга. Он улыбнулся и сжал пальцы на её шее, коснулся губами её губ, и Камайя закрыла глаза.
- Ты помнёшь моё одеяние, - прошептала она, уже не пытаясь сопротивляться, позволяя его дыханию на коже и мускусу затуманить разум.
- Значит, такова воля Тан Дан, - тихо сказал Аслэг и дёрнул за конец гладкой ленты, что соединяла края оплечья за её спиной. - Ничего не поделаешь.
