Книга (не) Только Секс, страница 7 – Уля Ласка

Не помню, как вылетаю из кабинета этого гада, но сейчас я стою в туалете перед зеркалом и пытаюсь насквозь мокрой салфеткой удержать водопад слез.

Так обидно! Эта работа мне действительно нравилась…

Вариант, предложенный начальником? Да пошел он в задницу!

— Сраный благотворитель! — окончательно промакиваю глаза я и… срываюсь опять, выпуская внутреннюю боль унижения, потому что где-то глубоко внутри согласна со словами, сказанными обо мне.

Как была согласна с мужем, когда он объяснял появление в его жизни новой женщины — легкой, веселой и вдохновляющей, и с мамой, когда она начинала свои рассуждения о моей жизни.

— Е-е-еся-а-а… Спаси меня! — жалобно тяну я, благодаря бога, что взяла с собой телефон.

— Эй, роднулька, ты чего? Забыла, что ты умираешь последней?! А я еще вообще не готова! Сейчас же самый разгар сезона! — бодро отчитывается моя единственная близкая подруга.

— Я помню, — начинаю хихикать сквозь слезы, пошмыгивая носом.

— До завтра продержишься? Или прямо неотложка нужна? — спрашивает она, попутно отдавая какие-то распоряжения.

— Продержусь до обеда, — соглашаюсь я, высчитывая срок истечения суток. Если бы подруга могла раньше, она бы уже была здесь.

— Точно терпит? — уточняет она обеспокоенно.

— Да, Есь, точно, — заверяю я.

— Ну, тогда завтра в двенадцать десять в нашем кафе. Если станет хуже, сразу же звони! — предупреждает она, и мы прощаемся.

Возвращаюсь в кабинет, получаю свою порцию сочувствующих взглядов и откровенно ревнивый — от Леночки.

На автомате дорабатываю день и в таком же отрешенном состоянии добираюсь до дома.

Никого, кроме Тобика, который в нетерпении скачет возле двери, давая понять, что терпит из последних сил.

Спускаемся вниз и бежим наперегонки до площадки выгула, меня опять отпускает, и в течение получаса я просто наслаждаюсь обществом мохнатого белого пушистика.

На подходе к дому слышу оклик соседа и по совместительству дворника.

— Здравствуй, Надежда! — приветствует меня он.

— Добрый вечер, Николай Петрович!

— Я вот что хотел сказать, — мнется, явно не зная, с чего начать. — Хорошая ты баба, но тебе б мужика!

— Николай Петрович, — задыхаюсь я от возмущения.

— Да я не о том, — отмахивается он. — Витька твой — дурень! А ты добрая слишком! Дети и распустились! Лариска с местной шпаной связалась, плохо это! Олежка курить начал, — продолжает он, а у меня все внутри холодеет.

Чужой человек знает о моих детях больше, чем я?

Механическим, скрежещущим голосом благодарю за информацию и возвращаюсь домой.

Виктор? Он давно отдалился: новая семья, неодобрение новой женой отношений с детьми. Их обида…

Мама? Она давит так, что получает согласие моментально, но с такой же скоростью и отказ от него.

Я? Я пытаюсь.

Хлопает входная дверь.

— Лариса, нам нужно поговорить, — обращаюсь к дочери, ловлю бездумный взгляд и, ловко подцепив провод наушников, выдергиваю их. Смачный мат. — Нам нужно поговорить, — повторяю я.

— Говори, — огрызается она.

— Не здесь, — разворачиваюсь в сторону кухни, где уже разогрет ужин.

— Здесь, — упрямится она, скидывая ботинки.

Хорошо.

— У тебя новая компания? — задаю прямой вопрос.

— Олег настучал? — вскидывается она.

— Нет, — поспешно отвечаю я. Мне меньше всего хочется очередного конфликта между детьми.

— Да, новая, а что? — с вызовом бросает мне.

— Кто они?

—Мам, какая тебе разница? — с остервенением цепляет куртку на вешалку. — Они классные, и с ними весело!

— Лариса…

Она резко перебивает и практически выкрикивает мне в лицо:

— Хватит лезть в мою жизнь. У меня все нормально! А у тебя — нет! Хватит считать меня ребенком! Я — взрослая! А ты найди себе мужика и перестань доставать меня своими дурацкими советами!

Дверь ее комнаты захлопывается прямо перед моим носом, и я слышу звук щеколды. Щеколды?..

— Лариса! Открой немедленно! — стучу в дверь я.

Глухо… Наушники вновь заняли свое бессменное место.

Так… «Пройдет», значит, вспоминаю я успокаивающую речь школьного психолога.

— Привет, мам, — слышу позади голос сына. — Есть поесть? — угрюмо интересуется он, сразу направляясь в ванную, а затем на кухню.

Накладываю полную тарелку с горкой. Аппетит немереный, молодой растущий организм.

— Ты с тренировки? — начинаю я.

— Нет, — мотает головой.

— А откуда? — не особо надеюсь на откровенность, но все же.

— Встречался с отцом, — недовольно морщится, — он так и не внес плату за лагерь… — Замолкает, но почти сразу же со злостью добавляет: — И не внесет.

А затем, передразнивая манеру речи Виктора, сообщает:

— «Сын, ты уже взрослый и должен понимать, что я должен заботиться и о новой семье…» Ма-а-ам! Но он же обещал!

А я не знаю, что ответить сыну, потому что это уже не первый раз. Пару раз я влезала в долги, чтобы покрыть беспечные обещания бывшего.

— Он — козел! — выдает сын, но тут его взгляд становится заинтересованным, и он в упор смотрит на меня. — Мам, слушай, вот ты ж еще ничего, — дает он мне оценку явно выше, чем Борис Григорьевич. — Валькина мать нашла себе нового богатого мужа, и у них теперь вообще нет проблем с деньгами, доят его обе. — Он закашливается, понимая, что сказал лишнее.

— И?.. — сердце наполняется болью, которая с каждым его сокращением отдается во всем моем теле. — Ты предлагаешь мне найти кого-нибудь, кого мы будем доить вместе?

Взгляд становится циничным и слишком взрослым для его четырнадцати лет.

— Почему нет? Если это решит наши финансовые проблемы…

— Так просто?

— А зачем усложнять? Все так живут! — говорит с уверенностью мужчины, прожившего хорошую полноценную жизнь.

— А как насчет чувств? — еще пытаюсь держаться я.

— Чьих?

— Моих… его…

Замирает, а потом с силой швыряет ложку на стол, встает и цедит сквозь зубы:

— Вам с отцом насрать на нас, вы всегда думаете только о себе! — Грубо пинает стул и уходит из кухни.

Угу… Значит, только о себе.

Да что ж это такое? В голове опять идет подборка кадров в доказательство того, что я — не такая. Сил, чтобы плакать, уже просто нет.

Принимаю душ, но холод будто сковывает все тело. Заснуть в таком состоянии просто не смогу, обшариваю аптечку в поисках снотворного — нет. Решаю пойти на крайние меры, извлекая из моей тайной заначки бутылочку коньяка.